Моя Чалдонка

— Анна Никитична! — Он приложил руку к груди. — Я вытащил его только на одну минутку, только на одну: «Как, — спрашиваю Диму, — красивый кинжал?» Он говорит: «Красивый». «Давай, говорю, предложим Лариону Андреевичу, чтоб срисовать всем классом». И Дима опять же говорит: «Он с насечкой, кинжал, красиво будет». А я говорю: «В перемену подойду к Лариону Андреевичу и спрошу, можно или нельзя». Только мы это самое решили, а тут вы подошли…

Веня искоса посмотрел на Диму: вот, мол, все смеешься, а выручать-то мне приходится.

Анна Никитична с досадой дернула шнурок белой украинской блузки. «Вот хитрец, вот лисичка, — думала она. — Как же поймать тебя?» — «Лови, лови!» — встретила она лукавый взгляд Марии Максимовны. Старая учительница выпрямилась, сонное выражение исчезло с ее лица.

Анна Никитична понимала, что ни одному слову Отмахова класс не верит. Все были восхищены его находчивостью. А Володя Сухоребрий, наморщив лоб и весь повернувшись к Отмахову, смотрел ему в лицо.

— Вы верите ему, ребята? — спросила Анна Никитична. — Он правду говорит?

— Ну уж и правду, — ответила Нина. — Известный бухала. Сейчас вот и придумал.

— Честное пионерское!.. — опять плачущим голосом заговорил Веня.

— Ты же не пионер! — сказала Антонина Дмитриевна.

— Ну и что ж, что не пионер! Слово-то можно дать!

Этот маленький Отмахов просто обезоруживал.

Анна Никитична обвела глазами класс. Володя Сухоребрий посмотрел на нее долгим взглядам и поднял руку.

— Говори, Володя.

— А почему ты на воскреснике побоялся мне сказать, что кинжал принесешь?

— А у нас разговора не было.

— Как же не было! Что же ты отпираешься? Дима просил принести, а ты обещал.

— А ты слыхал, что он кинжал просил? Слыхал? — Плачущие нотки исчезли в Венином голосе. Нет, ты окажи!

— Ты сказал мне, что обещал принести какую-то «штуку».

— Ну и что? Ну и сказал: «штука». Перо я обещал, вот что! Покажи, Дима, перо… А кинжал принес срисовать. И не ври, Володя! Сам-то, сам-то вон с какой железякой ходит! Ногу мне всю расцарапал, а других хаешь!

— А у меня что? — стал оправдываться Володя. — Магнит у меня в кармане, вот! — Он вытащил из кармана стальной брусок.

«Вывернулся, кучерявый! — подумал Дима. — Здорово он на Володю повернул». Дима окончательно решил, что хотя Отмахов росточком маленький, но товарищ надежный. Только бы кончилось это собрание, только бы кончилось, а там денька через два они подсядут к солдатам в эшелон, под брезент спрячутся, и поминай как звали. И голубь пригодится, и кинжал нужен будет! Теперь Анна Никитична вернет кинжал.

Анна же Никитична понимала, что зашла в тупик. Вот Володя попытался ей помочь. По его лицу было видно, как злится он, что товарищи лгут. А тоже для чего-то железяку принес. Не поймешь их! Но что делать дальше? Ну, о чем же еще спрашивать? Как распутать этот клубок?

Пока она раздумывала, Мария Максимовна тихонько пошевелилась на стуле и дребезжащим голосом сказала:

— Вот что, дружок. Принес ты этот ножичек в класс — что с тобой поделаешь? Срисовать хотел — ну и пусть, ну и пусть… Вот только не дослышала я, чей же ножичек? Якова Лукьяновича.

Отмахов почувствовал в этом вопросе что-то неладное.

— Ага, из дому принес, — попытался он вывернуться.

— А ты разрешения, голубчик, спросил? Дядя Яша знает?

И тут Веня понял, что попался. Дима чуть не с головой залез в свою нарту, зачем-то рылся там, а сам подталкивал Веню ногой.

— Как же, разрешил! — с отчаянием в душе ответил Веня… «Никак не отстанут! Что-нибудь скажу дома, придумаю…»

— А вот спросим дядю, спросим! — вмешалась Тамара.

— А вот ты лучше окажи, почему не была на воскреснике! — выкрикнул Дима. — Прогульщица!

— Ага, пусть скажет! — тихонько подпел Веня. — Все за счет других выезжает!

— У меня был грипп, — вся красная от злости, ответила Тамара. — И вообще мне с такими, как вы, неинтересно…

Тут все загалдели разом — и Веня, и Дима, и Лиза, и Ерема, и Нина, но Тамара только презрительно пофыркивала.

— Ну и класс, ну и публика! — сказал Ларион Андреевич, входя после собрания в учительскую. — Вокруг пальца обведут, а? Только поглядывай! Нет, судари мои, тошно мне, тошно… Я уж лучше на фронт.

— Класс, что и говорить, интересный, сложный! — ответила Мария Максимовна. — И живет своей жизнью, только мы ее не знаем.

Кайдалов что-то буркнул в ответ, сел на диван, вытащил медную трубочку-ганзушку и угрюмо запыхтел, углубившись в свои мысли.

11

За окнами учительской — звездная синева октябрьского вечера. В этой синеве громоздятся темные, неясные сопки. Тишина на прииске. Лишь труба электростанции трудолюбиво пыхтит. Свет в школу дадут только через полчаса. Прииск экономит электроэнергию: она нужна драгам, механическим мастерским, подсобному хозяйству.

— Подождем немного, — сказала Мария Максимовна, сидевшая в кресле у стола. — Ларион Андреевич на занятиях истребительного батальона. И скоро будет свет.