Моя

Странное это ощущение, когда, вроде бы, всё понимаешь, но сопротивляться не можешь. Поэтому когда меня дёрнули с кровати на ноги, безропотно подчинилась. Пропустила момент, когда он успел прикрепить цепь к крюку на потолке. Зато ощутила боль в запястьях, когда меня связали и приковали к этой цепи с поднятыми вверх руками. Дальнейшее я запомнила ещё хуже. Но было больно. Это да. Кажется, я даже кричала. А может, мне всё это приснилось. Не могла сказать точно. Как и не осознала, когда всё завершилось. Как я потеряла сознание. В себя пришла от того, что меня тормошили, что-то при этом требуя. Я не понимала, ни кто это, ни чего от меня желают. Мысли метались в голове и уцепиться ни за одну не выходило так сразу. Где я, что со мной, с кем… понять не выходило. Никак. То и дело простреливающая всё тело боль только ухудшала моё состояние.

— Смотри на меня. На меня, сказал! — неожиданно властно и громко потребовал... Стас?

Обхватив моё лицо обеими ладонями, он вынуждал смотреть исключительно на него и никак иначе. До тех пор, пока я не стала хоть немного соображать. Вспомнилось, где я и почему. Невольно заметалась взглядом в поисках своего тюремщика, но Стас не позволил.

— Я сказал: на меня! — повысил голос.

Даже боль отступила под напором его желания. Стараясь отгородиться хотя бы мысленно от боли, выполнила его требование.

— Умница, — вяло улыбнулся парень, как только понял, что я пришла в себя. — Перелом ноги закрытый, но помочь не смогу, прости. Ты, главное, не теряй сознание, ладно? Постарайся продержаться ещё немного. Обещаю, скоро всё закончится, — погладил мои щёки большими пальцами, тем самым стирая слёзы. — Прости меня, — добавил уже серьёзнее и тише.

— Не… — попыталась произнести я, но не вышло.

— Т-ш, потом выскажешь мне всё, что думаешь про случившееся и мою роль во всём этом, ладно? Потерпи ещё немного, маленькая.

Моё лицо отпустили, Стас пересел ко мне за спину и аккуратно прижал к себе, позволяя расслабиться в неожиданно уютных объятиях.

— Не… называй… так… бесит, — выдавила я всё же из себя кое-как шёпотом.

Сорванный от криков боли голос не желал возвращаться вот так сразу. Ладно, если через пару дней станет прежним, а то и того дольше.

— М-м… Как? Маленькая? — чему-то усмехнулся Стас. — Я знаю. Потому и называю так, — "порадовали" меня.

— Не… нормальный, — выдохнула я, тоже почему-то улыбаясь.

— Есть такое, — согласился со мной Егоров. — Был бы нормальный, не влюбился бы в тебя, — теперь в его голосе отчётливо слышалась горечь. — Ну, и как тебе Афины? Понравились?

С усилием обернулась к парню, глядя на него с удивлением.

Он серьёзно сейчас собрался обсуждать со мной отдых в Греции с Артёмом?

— Что? — правильно истолковал Стас мои эмоции. — Ты предлагаешь обсуждать, какие пытки применял к тебе этот ублюдок? Мне вот как-то хватило увиденного, знаешь ли. Подумал, что стоит разбавить наше незавидное положение чем-то хорошим.

Вопреки внешнему спокойствию и ехидству, в голубых глазах пылала ничем неприкрытая ярость. Если бы взглядом можно было убивать… хана пришла бы моему палачу в первое же мгновение.

— Откуда... ты... здесь… Узнал… как…

— Мне помогли, — пожал плечами Стас, устраиваясь удобнее за моей спиной. — Не переживай, Акимов контролирует ситуацию. И не он один. Скоро всё завершится, — немного помолчал, а затем добавил: — В своё время я помог сбежать дочери Прохорова. Он… не очень хорошо с ней обращался.

Уставилась на него с удивлением.

— Что? — неожиданно смутился Егоров. — Я чаще всего хороший и милый парень. Это ты с чего-то решила, что монстром мне быть лучше, — хмыкнул невесело.

Я вообще-то не этому удивилась, но да ладно.

— Ты шантажировал, — упрекнула его.

На самом деле, разговор помогал абстрагироваться от боли, поэтому я за него и цеплялась. Да и присутствие Стаса успокаивало. Несмотря на наше незавидное положение, в нём не было заметно ни единого оттенка страха. Только бесконечная злость, направленная на Прохорова. Это пробуждало во мне ответную злость, помогая оставаться в сознании.

— Ты вынудила, — парировал Стас. — Я и не думал доводить до этого. Ты же сама постоянно меня провоцировала. Я сдерживался, как мог, чтобы тебя не обидеть, хотя приятного было мало, получать от любимой девушки ненависть ни за что. А потом… ты стала уходить в себя. Даже психолог уже не помогал. И я решил использовать твою ненависть. Только в такие моменты ты оживала. Но стоило мне стать хорошим, как ты вновь замыкалась, приходилось начинать всё сначала. Ты же морально убивала саму себя, по сути, Галь, — стиснул меня до боли, отчего я недовольно зашипела. — Прости, — хватка тут же ослабла. — Так и повелось, в общем. А потом… наверное, сработал твой инстинкт самосохранения, жажда жизни, не знаю, но ты уже сама стала выводить меня на негативные эмоции. Питалась ими. Тем и выживала. Ненависть стала катализатором к жизни.

— Прости, — сорвалось с губ раньше, чем я успела обдумать всё.