Моя

— Я полтора года не ела пончиков, — перевела я тему.

— Значит, это надо срочно исправлять, — ещё шире улыбнулся Артём и потащил обратно на кухню, где налил нам обоим кофе.

Себе, как всегда, обычный чёрный, а мне карамельный с апельсиновым соком.

— И как ты только пьёшь такое? — тяжко вздохнул он, усаживаясь рядом.

Я на это только улыбнулась и пожала плечами, делая мелкий глоток горячего напитка. Стоило поставить чашку на блюдце, как меня перехватили за талию и перетащили к себе на колени. Акимов уткнулся лицом в мою шею и шумно втянул в себя воздух.

— Мне не хватало этого, — признался он. — Тебя рядом.

Моя довольная улыбка преобразилась в горькую. Я чуть развернулась к нему лицом и запустила пальцы в тёмные кудряшки. За эти годы Артём их чуть отрастил и теперь можно было нагло его дёргать за волосы.

— Ай, — дёрнулся он в сторону. — Хулиганка, — рассмеялся и принялся меня щекотать.

Теперь пришла моя очередь смеяться, извиваясь в его руках.

— Всё! Сдаюсь! — закричала через минуту этой пытки. — Изверг!

Ответом мне стал поцелуй. Немного горький из-за кофе, но всё равно не менее сладкий, как и всегда. Такой желанный и необходимый, быстро переросший во всепоглощающий и жадный, заставивший позабыть обо всём на свете, даже о времени. Но то я. А вот Артём всё очень хорошо помнил, потому что вскоре отстранился.

— У нас осталось не так много времени, малыш, — виновато оправдался мужчина, усадив меня окончательно к себе лицом. — Я всё равно не отступлюсь, слышишь? Поэтому давай ты больше не будешь со мной спорить, а расскажешь, как и чем я могу тебе помочь, ладно? — посмотрел на меня долгим серьёзным взглядом.

— Мне нечего тебе рассказать. За мной постоянно следят. Стоит мне оступиться, как я тут же приговариваюсь к заточению. Так что если Стас поймёт, что ты решил меня вернуть, он просто увезёт меня из города куда подальше и спрячет так, что не найдёшь, — ага, или сдаст в психушку, а сына — в детдом. — К тому же, не в этом проблема, Тём. Я не могу от него уйти. Просто не могу.

И вот он… Идеальный момент, чтобы сообщить о сыне, да только язык не поворачивался, стоило вспомнить об открытой угрозе Артёму, высказанной недавно Стасом. Ну, как я могу его так подставить? А Акимова не остановит никто и ничто, если узнает об Артёмке. Наплюёт на собственную жизнь. И я не могу и не хочу такого исхода.

— Нам лучше вернуться, — выразила вслух итог своих мысленных метаний.

— И почему ты такая упрямая? — больше себя, чем меня, спросил он.

— Вот. Лучше бы нашёл себе менее упрямую, — грустно ухмыльнулась. — Чего тебя на мне зациклило? Честно говоря, я думала, что ты уже, возможно, женат даже.

— С тобой женишься, — проворчал Артём, крепче сжимая в своих руках. — Ты же в голове засела, не вытравить никаким дихлофосом, — опалил своим дыханием шею. — Таракашечка моя, — съехидничал, прикусив кожу.

Зародившееся от его обращения возмущение погасила резко нахлынувшая волна удовольствия. Ахнула и выгнулась в спине, откидывая голову назад, открывая больше доступа к действиям Артёма.

— Люблю тебя, — шепнул он, просовывая руки под кофту. — Как же я скучал, если бы только знала.

— Могу сказать тебе тоже самое, — выдохнула я, прижимаясь к нему ближе. — Умираю без тебя, веришь?

Губы тут же накрыли его губы, а властный поцелуй заставил позабыть обо всём на свете, кроме одного-единственного, от которого голова кружилась без всяких коктейлей.

Краем сознания уловила звук разбившейся чашки, но очередной глубокий поцелуй быстро вымел из головы всякие заботы. Мужские руки задрали короткую юбку и ухватили за бёдра, притянув ближе к себе.

— Да. Тём, пожалуйста. Я так хочу, — прошептала я в откровенной мольбе, стаскивая с него тонкий свитер сразу вместе с футболкой.

Стоило только коснуться обнажённого горячего тела, как у меня вырвался самопроизвольный шумный выдох напополам со стоном. Как же давно я его не ощущала. Вот так. Кожа к коже. С себя одежду уже стащила сама, тут же прижавшись своей грудью к его.

— Опоздаем, — прошептал Артём, но вопреки сказанному продолжил меня целовать, попутно лишая остатков одежды.

А мне уже было абсолютно всё равно, на то, опоздаем мы или успеем. Плевать. На всё плевать. Хочу чувствовать его. Хоть разочек. Мне это просто жизненно необходимо. Если не получу, точно умру.

Наверное, это было глупо и неправильно, а ещё бешено и громко, но кто смотрит на недостатки ситуации в подобные минуты? Главное, чувствовать как можно дольше это единение. Растворяться в нём как в последний раз. Наслаждаться дикостью и быстрыми, глубокими толчками любимого. Вот так правильно. Только так. С ним.

— Ещё. Артём, — повторяла на выдохе то и дело.

Просила и получала. И даже, когда всё закончилось, продолжала шептать ему что-то бессвязное и малопонятное. А Артём просто прижимал меня к себе, почти до боли. Знала, что он сейчас чувствует. То же, что и я. Потому что испытанная эйфория на деле едва ли принесла удовлетворение, а реальность слишком больно бьёт.

— Вот теперь нам точно пора, — проговорила я, когда более-менее совладала с эмоциями.