Мой жизненный путь

В связи с моей работой над Гете я имел возможность наглядно наблюдать, "как действует карма в человеческой жизни". Судьба слагается из двух факторов, срастающихся в человеческой жизни в одно целое. Один из них проистекает из устремления души изнутри вовне, другой подступает к человеку из внешнего мира. Мои собственные душевные стремления были направлены к узрению духовного; внешняя духовная жизнь мира уготовила мне работу над трудами Гете. Мне нужно было оба этих течения, которые сталкивались в моем сознании, привести в нем к гармонии. Последние годы первого периода моей жизни я провел, попеременно оправдывая себя — то перед Гете, то перед самим собой.

Задача, поставленная мной в работе на степень доктора "О достижении согласования человеческого сознания с: самим собой", была пережита внутренне. Ибо я видел, что человек лишь тогда в состоянии понять, чем является истинная действительность во внешнем мире, когда он прозреет эту истинную действительность в самом себе.

Эта встреча истинной действительности внешнего мира с истинной действительностью внутри души должна быть завоевана для познающего сознания при помощи живой духовной внутренней деятельности; последняя всегда налицо для волящего и деятельного сознания, если человек ощущает свою свободу в действии.

То, что свобода живет в непредвзятом сознании как факт и, несмотря на это, является загадкой для познания, основано на том, что человеку с самого начала не дано его собственное истинное бытие, истинное самосознание; оно должно быть завоевано им после достижения согласия его сознания с самим собой. Наибольшая ценность человека — свобода — может быть постигнута только после соответствующего подготовления.

Моя "Философия свободы" основана на переживании, состоящем в согласовании человеческого сознания с самим собой. В волении упражняют свободу, в чувстве она переживается, в мышлении она познается. Но только для достижения этого не следует утрачивать жизнь в мышлении.

Во время работы над "Философией свободы" моей постоянной заботой было сохранить при изложении моих мыслей живое, бодрствующее внутреннее переживание, охватывающее эти самые мысли. Это придает им мистический характер внутреннего созерцания, а также делает это созерцание подобным внешнему чувственному созерцанию мира. При достижении такого внутреннего переживания более не ощущается разницы между природо-познанием и духо-познанием. И тогда приходят к пониманию того, что второе есть лишь метаморфизированное продолжение первого.

Благодаря пониманию этого я мог впоследствии выставить на заглавном листе моей "Философии свободы" следующее мотто: "Результаты душевных наблюдений по естественнонаучному методу". Ибо если в области духа тщательно придерживаться естественнонаучного метода, то в процессе познания он непременно приведет в эту область.

Большое значение имело для меня в этот период тщательное изучение гетевской сказки о "Зеленой змее и прекрасной лилии", которой заканчиваются его "Беседы немецких эмигрантов". Эта "загадочная сказка" имела много толкователей. Для меня не было важным разъяснение содержания сказки, которое я просто принимал в его поэтически-художественной форме. Распылять творческую фантазию рассудочными объяснениями мне всегда казалось малопривлекательным.

Я видел, как создавалось это произведение Гете из его духовного общения с Шиллером. Шиллер в период создания своих "Писем об эстетическом воспитании человека" переживал философскую эпоху своего духовного развития. "Согласование человеческого сознания с самим собой" — это та задача души, которая более всего занимала его. Он видел, что человеческая душа, с одной стороны, всецело отдается деятельности разума. Он чувствовал, что душа, действующая в сфере чистого разума, не зависит от телесно-чувственного. Но подобного рода сверхчувственная деятельность все же не удовлетворяла его. Душа пребывает "в духе", когда она отдается "логической необходимости" разума, но при этом она не является ни свободной, ни внутренне духовно подвижной. Она отдается абстрактному теневому образу духа, но в жизни и бытии духа она не проявляет деятельности. С другой стороны, Шиллер замечал, как душа, развивая противоположную деятельность, всецело отдается телесному началу — чувственным восприятиям и инстинктивным побуждениям. И тогда в ней утрачивается влияние духовного теневого образа и она отдается закономерностям природы, ничего не значащим для ее существа.