Мои живописцы

«Адам и Ева», 1526. Я предпочитаю это полотно Старшего Кранаха Лукаса. Их несколько, адамов с евами. Я о том полотне, где вокруг них в изобилии животные. Две или три антилопы, овца, олень, пол-лошади из-за дерева вдалеке, кабан и тощий лев. Ева подняла левую руку и держится за ветвь.

Птицы на первом плане: чибисы или аисты. Небольшая змейка свисает с дерева над головами.

Если мужчина у Кранаха и не горбонос, но коричневыми буклями напоминает семита, то Ева — явно германской породы. Кранах ее осредневековил.

Ева Кранаха старше Адама, лицо её отображает опытность. Возможно, первая откушав плода с древа познания, она уже узнала и о смерти, и о грустной участи человека, а Адам ещё сохраняет неведение. Кранаху следовало бы дать ему лицо идиота, ведь у него не включён ещё разум, а у Евы — включён, ей уже грустно, у неё уже усталое лицо.

Сюжет этот традиционно неправильно толкуется как познание женщиной и мужчиной друг друга. На деле — плоды древа познания активировали у Евы и затем у Адама мозг, и мозг стал разумом.

Пересмотрев многие десятки Ев у различных живописцев (Адам не представляется мне важным), я пришёл к выводу, что все живописцы без исключения не так изображали Еву, выделяя в ней женское, в то время как следовало выделить её революционную суть, её непокорство Создателю.

Тут я почему-то вспомнил свою буйную мамку, хулиганку Раю, успокоенную в конце концов, утихомиренную тихой и деликатной любовью отца моего, родителя моего Вениамина. По её собственному хвастливому признанию, она с «генералами не боялась говорить, офицеры молчали, а я шла на них с кулаками». Мать моя не преувеличивала, на левой руке у неё была татуировка «РАЯ» (тут связь с Раем Евы, да?). Был потерянный снимок, где она в 15 лет на забытом Богом вокзале стоит с гитарой.

^{Автопортрет 1550 г.}

^{Три грации 1535 г.}

Это 1936 год, на минуточку. Буйная была, отец её стреножил собой, а зря. Я уже на эту удочку не попался, не нашлось на меня никого утихомирить.

Моя мамка по характеру, наверное, была Ева, по масштабам, конечно, не вышло, Ева-то — праматерь человечества.

Мать хотела, чтоб отец поехал в Советскую Гавань служить, а отец испугался. А вот Ева подстрекала Адама съесть плод с древа познания и преуспела. Съели. И стали разумны. Открылись им печали, но и бездонные радости. Перестали быть животными. Так что живописцы, выделяя в Еве самку и только, были идеологически и медицински неправы, лилипутами себя проявили. Вот как я в этом во всём разобрался.

Понимать-то тут всё легко на самом деле. Написано в книге Бытия, что отведали плодов с Древа Познания, так следует прямо так и понимать, обрели сознание, а сознание даёт Разум. Нет, выдумали плотское влечение. Да влечение с самого сотворения дано и животным, не Бог весть какая сущность, чтоб её запрещать под страхом смерти. Нет-нет, революционерка покусилась на обретение сознания.

Портрет Лютера в чёрном берете также шедевр Кранаха Старшего. Потому что всё лишнее от Лютера отлеплено. Три подбородка, святое мягкое лицо, как тесто. Нестрашный, добрый, как Бездна, человек как люди, оплодотворявший свою экс-монахиню, прибившуюся к нему в 26 лет её, по фамилии Бора. Катарина фон Бора. Боролся с Дьяволом, я думаю, так и было, Дьяволу хотелось расщепить этого полного добродетельного доктора. Лютер, почти как Люцер, Люцифер, светоносный. Дьявола он дразнил, а Дьявол-то — красавец, падший ангел, а вовсе не то хрюкающее, зубастое клыкастое, всё в щетине, которым детей пугают, существо. Но Лютер красавца отверг и уткнулся в свою Бору, в её плоть. А что, он же не Христос, тому плоть не пристала, а Лютеру — пристала плоть супруги его и зачатие и всё чтоб как у людей, немецкое, плотское, котлеты там. Чёрный берет. Фон Бора. Катарина.

Лютер был первый христианин на деревне. Бюргер.

И сам Кранах, друживший с Лютером, был самым богатым бюргером Виттенберга, более десятка подмастерьев вокруг бегали. Садились есть, наверняка варёное мясо сам распределял, на доске резал, Бора приносила, а он резал… Фон Бора. Родила ему шестерых детей.

Данте Габриэль Россетти

Английский поэт, иллюстратор и художник (1828–1882).

Есть какие-то верхушки айсбергов, по которым можно судить об интеллектуальной и культурной жизни той или иной страны, — это судьбы великих людей.

Одна из таких судеб — это биография Оскара Уайльда. Я был в середине 90-х обладателем английской критической биографии Уайльда. Автора не помню, но это был тип из рядов так называемых «новых биографов», и я почерпнул из этой биографии множество фактов. И то, что горничная, свидетельствовавшая на процессе Уайльда, живописала каловые пятна на простынях в комнате Уайльда, где он принимал сына маркиза Квинсберри, что являлось доказательством мужеложства.