Мой загадочный двойник

— Я понравилась ему не больше, чем он мне, но у нас оказались общие интересы. Его слуга на днях выследил вас, и мистер Мордаунт колебался, сообщать ли сведения нашему отцу. Он опасался, что под угрозой тюремного заключения Феликс может совершить какой-нибудь безумный поступок — например, передать все поместье тебе по договору дарения. Эдмунд Мордаунт искал способ разлучить вас с Феликсом и вдобавок, будучи человеком самых честных правил, чувствовал известные обязательства передо мной как очередной женщиной, совращенной его братом, а потому дал мне ваш адрес, хоть и весьма неохотно.

Кларисса была прежней любовницей Феликса и носила под сердцем его дитя. Мне следовало бы рвать и метать, но я не чувствовала никакого гнева — примерно такие ощущения испытываешь в момент, когда сильно порезалась ножом и время для тебя словно застывает: ты знаешь, что сейчас хлынет кровь, но видишь только белую, глубоко рассеченную плоть, а спустя целую вечность в ране начинают набухать капельки крови.

— Чего тебе надо? — тусклым голосом спросила я. Вопрос прозвучал глупо — не только глупо, но и неуместно.

— Денег, разумеется. Ну или мы можем счастливо жить втроем в какой-нибудь магометанской стране, где мужчинам дозволено иметь больше одной жены; Феликса это точно устроит. А теперь, Розина, твой черед откровенничать. Ну же, расскажи, как ты с ним познакомилась.

Внезапно переменившись в лице, она отшатнулась назад в кресле. Я обнаружила, что стою перед ней с поднятыми кулаками, совершенно не помня, как вставала; стою, оглушенная сознанием, что обманула-то меня не Кларисса, а Феликс. Я медленно уронила руки.

И даже если Феликс не лгал. «Я вступал в телесную близость прежде». Добавь он «с твоей сестрой», я бы никогда… Но ведь он не знал, не мог знать, что она моя сестра, да и Кларисса не могла предположить, что из всех женщин на свете именно я… Лили предостерегала меня, как предостерегла бы ты, кабы я спросила твоего совета вместо того, чтобы очертя голову броситься в объятия Феликса. Отец не смог бы принудить меня к браку с мистером Брэдстоуном. Я сама себя обманула.

Если бы не это случайное стечение обстоятельств… впрочем, нет, не такое уж случайное. Сердечная улыбка появившаяся на лице Феликса, когда он впервые увидел меня на приеме у миссис Трейл: я всегда старалась подавить это воспоминание, чтобы не ревновать. «Прошу прощения, я обознался».

Его повлекло ко мне, потому что я напомнила ему Клариссу.

Я все еще стояла неподвижно, уставившись на нее, когда услышала стук передней двери и веселое насвистывание в прихожей. Потом на пороге гостиной появился Феликс, улыбаясь самой теплой своей улыбкой:

— Любимая моя, мне так…

Улыбка медленно сползла с лица.

— К-каролина… — заикаясь проговорил он. — Что… что ты?..

— Это не Каролина, — сказала я. — Это Кларисса, моя сестра и мать твоего будущего ребенка.

Лицо Феликса жалобно сморщилось; глубокие складки пролегли там, где никогда не было и намека на складки, — так открываются трещины в стене за секунду до обрушения. Он весь поник, съежился под моим холодным взглядом, и в нем ничего не осталось от мужчины, которого я любила.

Он пошевелил губами, но с них не слетело ни звука. Потом шагнул вперед, с безнадежной мольбой протягивая ко мне руки.

— Не смей до меня дотрагиваться, — сказала я, не узнавая собственного голоса. — Я тебе никто: она твоя жена. Я иду наверх за своими вещами. Я не желаю разговаривать ни с одним из вас, никогда впредь.

Феликс сделал еще одну безуспешную попытку заговорить. На мгновение мне показалось, что он собирается удержать меня, но его рука бессильно упала, и я, не оглядываясь, вышла из комнаты. Я ступала твердо, руки у меня не дрожали, глаза были совершенно сухие. Двигаясь как автомат, я поднялась в спальню, собрала последние вещи, которые еще не успела упаковать (включая кошелек с запасными десятью гинеями, отданный Феликсом мне на хранение), надела дорожный плащ и закрыла чемодан.

Он ждал у подножья лестницы, бледный как мел:

— Розина, умоляю тебя…

Он опять попытался было прикоснуться ко мне и опять бессильно уронил руку. Краем глаза я видела Клариссу, но никто из них не вымолвил ни слова мне вслед, и секунду спустя я захлопнула за собой дверь.

Я не заплакала тогда и до сих пор не проронила ни слезинки. Завтра я сяду на поезд до Лондона, а оттуда отправлюсь прямиком в Плимут. Таким образом, я буду у тебя днем раньше намеченного срока, — надеюсь, ты не возражаешь. Я ума не приложу, что мне теперь делать, — знаю лишь, что сначала мне нужно увидеться с тобой.

Отправлять это письмо не имеет смысла. Наверное, я сожгу его — или сохраню как напоминание о своей несказанной глупости.

Дневник Джорджины Феррарс (продолжение)

Я внимательно просмотрела все содержимое пакета, но никакого письма от матушки там не оказалось. Вероятно, какие-то другие бумаги после нее все же остались, но они погибли вместе с нашим домом. Не иначе именно про них говорила тетя Вайда перед самой смертью: «У меня было все записано, но теперь бумаги покоятся под завалом».