Мой выбор (СИ)

Впрочем, за ней увивалась большая часть мужского населения академгородка. Невысокая, фигуристая, с большими светло-серыми глазами и потрясающими детскими кучеряшками густых каштановых волос, она была столь же обаятельна, сколь развратна. Хвала Господину железных руд, матушка очаровательный факт личной привязанности Даяна к Мике успешно игнорировала. В высшем обществе считалось, что приличному мужчине иметь содержанку не зазорно, а даже статусно. Как породистая лошадь или паровозка последней модели. Мужчины – они ж как дети. Чем бы дитя не тешилось, так сказать, лишь бы в дом не тащило…

При этом темы любовников и содержантов у женщин как будто не существовало. Женщины – это ведь лучшая половина населения, близкая к абстрактному идеалу, и вообще лицо страны. Личная жизнь леди существовала где-то за пределами бренного мира, вслух о ней никогда в приличном обществе не говорили, а если происходило что-то очевидное, игнорировали. Как однажды сказала мне матриарх – доченька, спи с кем хочется, но только после замужества!

– Интересно, – глаза подруги азартно сверкнули, – хочешь, подпоим этого недотрогу и допросим?

– Да ну, – отмахнулась, с наслаждением отпивая шампанское и отправляя в рот одну за другой тарталетки.

– Опять ничего не жрешь? – Мика сбросила тяжелое верхнее платье, облегченно выдохнула и в исподней сорочке забралась с ногами в кресло напротив.

Если заменить шик и блеск помещения на каменные стены, окно сузить до бойницы, а вместо шикарной кровати, где трое могут вольно спать и никогда не касаться друг друга, поставить две узкие койки, то можно представить, что мы снова в Железной академии.

Подруга закурила и блаженно прикрыла глаза. Длинный мундштук из мира Дерева дивным образом обещал очищение сигаретного дыма от тяжелых примесей и вредных смол. Я хмыкнула, но от протянутого портсигара отказалась – хватит уж, набаловалась в академии.

– Некогда жрать, дела государственные на завтрак, обед и ужин, – ответила с набитым ртом. – И к тебе я тоже по делу.

– Ну понятно, что не отдыхать, – усмехнулась она, выдыхая шоколадный дым. – Как там – до свадьбы ни-ни?

Я демонстративно закатила глаза. Родительница перед первым курсом в Железной академии выела мне все мозги на тему девичьей невинности, и ее стоимости на рынке мужского внимания. Как будто в мире победившего матриархата это имело какое-то значение. А когда последний раз она опять завела эту пластинку, пытаясь как-то выведать у меня «того этого» я уже или не «того этого», я честно сказала, что вообще подумываю заняться интимной революции. Как только коронуюсь, легализую однополые браки, если она не прекратит залезать в мое личное пространство. Матриарха проняло.

– Не вспоминай, меня от этих целомудренных лекций до сих пор передергивает. И я бы честное слово посидела бы подольше, точнее, пришла бы пораньше, и просто так, если бы не этот гребанный, мать его, отбор.

– Что, шоу уродов не задалось? – хмыкнула Мика.

Вместо ответа я вынула из-за пазухи завтрашние газеты и протянула подруге. У той глаза на лоб полезли.

– Это кто это такой бессмертный?

– Виконт Навал.

– Ааа… кровь у мужика не течет, да? – хищно оскалилась Мика.

– Руки чешутся проверить, но сама понимаешь, так просто ему кишки вынуть никто не даст.

– Не даст, – грустно согласилась Мика. – Подчистить?

– Успеешь? – с сомнением спросила я.

– Пф! Обижаешь!

Подруга потянулась и дернула за толстую золотую веревку с бахромушкой на конце. Меньше чем через минуту в комнату вежливо постучал и после дозволения вошел совершенно неприметный мужчина средних лет.

– Майкл, будь любезен, позаботься об этом, – газеты подлетели к мужчине. –Аккуратно.

– Будет сделано, – сипло ответил продавец кошмаров и, кивнув, удалился.

Часов в комнате не было, но по внутренним ощущениям время перевалило за три ночи. Я уже набрала в грудь воздуха для едкого описания отобранных женихов, как Мика посерьезнела:

– А у меня для тебя тоже есть кое-что.

Пришлось с шумом выдохнуть:

– Видимо, поделиться красочным описанием отбора сегодня не получится, – помрачнела я, предвкушая какую-нибудь жалобу на моих же зажравшихся чиновников.

– Увы.

Подруга встала и, зажав мундштук зубами, начала рыться в одном из ящиков комода.

– Ты меня интригуешь и пугаешь, – заявила я, отставляя бокал с шампанским.

– А пугаться на самом деле есть чего, – Мика, наконец, отыскала, что хотела, и кинула это мне.

– Кошелек? – не поняла я, рассматривая небольшой кожаный мешочек.

– Его содержимое.

Я развязала шнурок и заглянула внутрь. В слабом освещении комнаты тускло сверкнули монеты.

– И? – не поняла я.

– Ну ты достань да сама мне скажи, – Мика уселась обратно и принялась прикуривать новую сигарету.

Я же, все еще не до конца понимая, на что намекает подруга, вытащила одну монетку. Золотой кругляшок был совершенно новенький, как будто только что из-под печатного станка. Я смотрела на монетку и чувствовала, как у меня медленно отвисает челюсть.

– И много таких? – я посмотрела в сосредоточенное лицо подруги.

– Не очень. Раз в пару недель.

– Кто-то конкретный?