Мой враг — королева

Она поблагодарила их, а я с интересом наблюдала, как удивительно просто и одновременно с достоинством она держится с простым людом. То был редкий природный дар, которому она никогда не изменяла. Она могла «поднимать» людей до себя, немало не опускаясь на их позицию. Я видела ее величие, как не видела его никогда прежде, и то, что мы с нею — соперницы, наполняло меня гордостью и восхищением И то, что Роберт готов был рисковать ради своей страсти ко мне, было для меня показателем глубины этой страсти.

Чувство между нами было такого рода и такой силы, что его нельзя было отрицать. Мы оба были по натуре авантюристы, и я могу утверждать, что его так же захватывала опасность, как и меня.

Именно в этот день я нашла возможность переговорить с Дуглас Шеффилд. После пьесы осталось немного времени до сумерек, и королева, сопровождаемая Робертом и несколькими леди и джентльменами, отправилась поохотиться. Я увидела Дуглас гуляющей в саду и подошла к ней.

Я подошла будто бы невзначай и поздоровалась.

— Вы — леди Эссекс, не так ли? — спросила она.

Я ответила, что это так, а также спросила в ответ, не она ли — леди Шеффилд.

— Нам следовало бы познакомиться ранее, — продолжала я, — ведь у наших семейств родственные связи через Говардов.

Она была одной из дочерей Эффингэма Говарда, а моя прабабка, жена сэра Томаса Болейна, была из той же семьи.

— Так значит, мы — дальние кузины, — добавила я.

Я внимательно разглядела ее и смогла понять, что в ней нашел Роберт. У нее было то самое качество, что отличало женщин семьи Говардов. Моя бабка, Мэри Болейн и Кэтрин Говард также обладали подобным качеством. В Анне Болейн, кроме огромной физической привлекательности, было нечто более амбициозное, чем некий расчет или жажда власти. Анна просчиталась — но, конечно, она имела дело с человеком непостоянного темперамента — и окончила жизнь, лишившись головы. Однако при более хитроумном ведении личных дел и при рождении сына, а не дочери, все могло бы повернуться по-иному.

Дуглас олицетворяла собой мягкий, уступчивый и чувствительный тип натуры, и она не выставляла никаких требований и довольствовалась тем, что давали ей мужчины. Она умела, видимо, отдавать себя безвозвратно, и такой темперамент притягивал мужчин, однако чаще всего ненадолго.

Я проговорила, чтобы как-то начать разговор:

— Королева, кажется, еще больше влюблена в милорда Лейстера по сравнению с прошлым.

Рот у нее плаксиво опустился, и она сразу же стала печальна. Я подумала, что значит, что-то есть.

— Как вы полагаете, выйдет ли она за него замуж?

— О, нет, — горячо возразила Дуглас. — Он не сделает этого.

— Я не вижу для него препятствий. Он желает этого, и временами кажется, что и она желает этого так же страстно.

— Но он не может поступить так.

Я начала ощущать себя неловко.

— Отчего же, леди Шеффилд?

— Потому что… — она колебалась. — Нет, я не могу этого сказать. Это опасно для меня, он никогда не простит мне.

— Вы имеете в виду графа Лейстера?

Она, казалось, пребывала в ужасном затруднении, и на глазах ее показались слезы.

— Могу ли я чем-нибудь помочь вам? — мягко спросила я.

— О, нет, нет. Мне нужно идти. Не знаю, что я такое говорю. Мне не совсем хорошо. У меня есть обязанности, и мне нужно…

— Я так и подумала, что вы расстроились, опаздывая к своим обязанностям, — ободрила я ее, пытаясь задержать. — Но послушайте, я сразу почувствовала, что я должна поговорить с вами. Вы знаете, родственные связи очень сильны, и мы с вами связаны узами.

Она посмотрела на меня с удивлением и проговорила:

— Может быть, так и есть.

— Иногда очень помогает, когда поговоришь с заинтересованным слушателем.

— Но я не желаю ничего обсуждать. Мне нечего сказать. Не нужно было мне приезжать сюда. Нужно было остаться с сыном.

— У вас есть сын?

Она кивнула.

— А у меня четверо детей, — продолжала я. — Пенелопа, Дороти, Роберт и Уолтер. Я очень по ним скучаю.

— Так у вас сын — тоже Роберт?

Я насторожилась:

— Так, очевидно, зовут и вашего сына?

Она еще раз кивнула.

— Прекрасное имя, — продолжала я. — Имя будущего мужа нашей королевы… если она когда-либо все же решится выйти замуж.

— Она не может, — опять начала Дуглас и попалась в ловушку.

— Вы так горячо об этом говорите, — заметила я.

— Но вы все время говорите об их браке…

— Потому что он надеется на это. И всем это известно.

— Если бы она желала выйти за него, она давно бы это сделала.

— Да, но после таинственной смерти его жены — как могла она пойти на такой шаг? — прошептала я.

Она вздрогнула:

— Я часто думаю об Эми Дадли. У меня даже бывают кошмары, я вижу ее во сне. Иногда мне снится, что я вместо нее в том замке, и кто-то крадется в мою спальню…

— Значит, вы себе представляете, что вы — его жена… и что он собирается от вас избавиться… действительно, странный сон!

— Ах, нет…

— Я полагаю, вас что-то пугает.

— Меня пугает то, как могут измениться мужчины, — задумчиво проговорила она. — То они страстны, то уже влюблены в другую.

— И страстны с другой, — добавила я.

— Это именно… и пугает.