Мой враг — королева

Ее глаза вспыхнут: ее сын! Щенок Волчицы! Какой шанс был у него? Правда, он рожден до того, как она узнала о нашей с Робертом, ее «милым Робином», страсти. Но нет, она не примет моего сына. Конечно, он был очень красив, у него был уникальный шарм, он был того типа молодым человеком, которых королева любила держать возле себя. Но он имел один недостаток: он никогда не станет льстить ей.

Интересно было взглянуть, какое он произведет на нее впечатление. Я сделаю то, чего хочет Лейстер, и уговорю его быть представленным королеве.

Как часто я сожалела о том, что лишена дара предвидения. Если бы я смогла предвидеть будущее! Если бы я знала о предстоящей трагедии и муке, я бы никогда не позволила моему дорогому сыну пойти к ней.

Но наши с королевой жизни были связаны трагическим капризом судьбы. Мы с нею были обречены любить одних и тех же мужчин — и какая то была для меня трагедия! Но не думаю, что и королева избежала мук и страданий.

— Рейли? — переспросила Пенелопа. — Он лихой парень. О нем мне говорил Том Перро, когда я провела несколько дней с ним и Дороти. Том говорит, он пылок и горяч. Любое насмешливое слово в его адрес может вызвать в нем бешенство. У Тома с ним произошла ссора, из-за чего они оба были посажены в тюрьму и освобождены лишь через шесть дней. Но на другой день Рейли затеял драку на теннисном корте с человеком по фамилии Уингфилд. Он — авантюрист. Он похож на королевского любимца, Фрэнсиса Дрейка. Вы знаете, она любит таких мужчин.

— Значит, она любит и Рейли?

— О, он — один из ее любимчиков! Как она может слушать такие лицемерные комплименты — никогда не пойму.

— Немногие понимают королеву, но она и не стремится, чтобы ее понимали. Лейстер хочет представить ей Эссекса. Как ты думаешь — будет успех?

— Он красив собой, ей такие нравятся, и может быть очаровательным, когда пожелает. Он согласен?

— Пока нет. Я посылаю к нему гонца. Лейстер приедет на переговоры с ним.

— Сомневаюсь, что он согласится. Ты знаешь его упрямство.

— Упрямство и импульсивность, — добавила я. — Он всегда действовал необдуманно. Но он еще молод. Он изменится, я не сомневаюсь.

— Изменится — и быстро, — согласилась Пенелопа. — Но он никогда не будет говорить этих фальшивых комплиментов, которых королева требует от своего окружения. Ты знаешь, он всегда говорит то, что думает. Он такой с детства.

Так как Эссекс в последние годы провел много времени у четы Рич, я поняла, что Пенелопа знает его характер. Я сказала:

— Думаю, королева не примет его, потому что он — мой сын.

— Но она приняла нас, — отвечала Пенелопа, — хотя иногда она бросает на меня странные взгляды и довольно резко говорит. Дороти того же мнения.

— Она каждую минуту думает о вас, как о щенках Волчицы, как она элегантно обозвала вас.

— Кто знает, может быть, твой муж и твой сын вместе уговорят ее вновь принять тебя.

— Сомневаюсь, чтобы Эссексу удалось то, что не удалось милорду Лейстеру.

Хотя ей и хотелось подбодрить меня, она согласилась. Даже спустя годы мне напрасно было надеяться на снисхождение королевы.

Затем мы заговорили о ее ненависти к мужу и о том, как ей трудно жить с ним.

— Я могла бы переносить его, если бы он не был столь религиозен, — сказала Пенелопа. — Но это сводит меня с ума: он становится на колени и молится перед тем, как залезть в постель, а там… я оставляю это твоему воображению, потому что мне неприятно вспоминать. Теперь он требует моего приданого и говорит, что ничего не получил от этого брака. А я подарила уже ему сыновей Ричарда и Чарльза и — проклятие! — я снова беременна.

— Он должен быть доволен, что ты такая плодовитая.

— Уверяю тебя, я не разделяю его удовлетворения.

— Филип, кажется, находит, что ты ничего не потеряла в привлекательности.

— Приятно, конечно, когда тебя воспевают в стихах, но Филипу, похоже, этого вполне достаточно.

— А что думает Фрэнсис об этих стихах к другой женщине?

— Она не возражает. И он начал уделять ей некоторое внимание с тех пор, как Фрэнсис разрешилась дочерью, которую она так верноподданнически назвала Елизаветой в честь нашей королевы. Ее Величество была заинтересована.

Таким образом, мы с дочерью сидели и болтали и время проходило для нас весело.

Эссекс послушался материнского призыва и приехал. Как я была горда, представляя его отчиму! Им и в самом деле стоило гордиться. Каждый раз, видя его, я поражалась его красоте: у него была смуглая, как и у меня, кожа, густые волосы, которые были более темного оттенка, чем мои, и большие темные глаза, унаследованные от Болейнов. Он был очень высок и слегка сутулился, вероятно, оттого, что ему часто приходилось глядеть на людей сверху вниз. У него были красивые деликатные руки, и то, что он не носил никаких украшений, привлекало к ним внимание. Его венецианские панталоны — пышные сверху и зауженные у колена — были из лучшего бархата, однако сшиты не по последней французской моде, как носили все придворные и Лейстер.