Очень колоритна фигура Александра Суичмезова — нынешнего редактора журнала «Дон». Я бы Александра Михайловича назвал «донским Микояном в литературе». Ещё будучи в течение четверти века редактором «Молота», он из всех членов бюро обкома один-единственный пережил… пять полных смен обкома. Поразительны в этом человеке нюх и готовность сделать «чего изволите». Его друг Иосиф Юдович сказал мне о нём: «Если с вечера Александру Михайловичу скажут: ты должен убить такого-то ни за что, и он знает — хорошего человека, Суичмезов ночь промучается, а наутро… убьёт».
Осторожность, возведённая в десятую степень, вот принцип его жизни. Для него звонок сверху непререкаем. В общем, явление типичное, и я бы назвал его суичмезовщиной. А как боится он, как пресмыкается перед руководителем донской писательской организации! У того роман ещё в чернильнице, а место ему в журнале уже зарезервировано!
Во всем же остальном Суичмезов мягок, интеллигентен, доброжелателен, никогда автору впрямую не отказывает (хотя часто потом обещанное утопит в вате), влюблён в свой донской край, отличный краевед. Что-то он «унюхал» в моем «Зелен-камне» и два года тянул с публикацией этой повести, собирая с десяток рецензий (от доктора исторических наук из Академии наук СССР В. Буганова до члена редколлегии журнала «Дон» Ю. Жданова).
— Ну а как насчёт светлых личностей? Есть, конечно, и они, и их немало.
Благороден Гавриил Колесников — мученик, восемнадцать лет пробывший в ссылке и уже лет сорок живущий с трубкой в животе. Гавриил Семёнович правдив, бесстрашен, талантлив. А какой отзывчивой была Костоглодова, как спешила она на помощь людям, если чем-либо могла им помочь.
Начисто лишен властолюбия поэт Николай Скрёбов (он ушёл с поста зама руководителя организации: «Не смогу с вами работать»). Всегда честен поэт Долинский, ненавидящий «тайны мадридского двора», смеющий в глаза называть подлецов подлецами, на всю жизнь сохранивший армейскую зарядку (в войну был воздушным стрелком). Или медлительный, обстоятельный, ненавидящий «устроительство», очень чистый поэт Анатолий Гриценко.
Видите сколько!
Сейчас в СП приходят молодые. Для меня они ещё непонятны. Молодые поэты Володя Фролов, Виктор Петров… Я не чувствую оригинальность их творческого лица, не знаю, чего стоят они как люди. Где новые Шолоховы, Твардовские? Да ведь такие бывают раз в сто лет. Да и цепь Кавказских гор состоит не из одного Эльбруса.
Да, вот чуть было не «пробросил» весьма колоритную фигуру — Михаила Дмитриевича Соколова. Он, так сказать, «фундаменталист» — роман «Искры» так на 200 печатных листов, роман «Грозное лето» — на 60. Большой любитель всех поучать, как следует жить, хотя сам далёк от безгрешности (эгоистичен, жесток). В нём поражает работоспособность — в 80 лет написать большой роман (далеко не лишённый крупных недостатков) это всё же, что ни говорите, пример, достойный подражания. Неприятны в Михаиле Дмитриевиче элитность, уверенность, что он — живой классик[5].
Полнейшими антиподами были при жизни поэты Венимамин Жак и Ашот Гарнакерьян. Первый — мягок, отзывчив, равнодушен к личной славе. Я уверен, что при жизни недооценён, как детский поэт особенно. Гарнакерьян — бунтарь, громовержец, «драчун», требующий место под солнцем, несомненно — личность взрывная. Бывал и коварен, и открыт до полного бесстрашия. Перессорился с кем только мог и в своей организации в Ростове, и в Москве, легко оскорблял людей, но в подхалимах никогда не ходил. Думаю, томик его стихов останется надолго.
Соткан из противоречий Пётр Лебеденко. Собственно, это громко сказано. Для меня он ясен: 100 % использования своего положения руководителя организации в личных целях.
Когда я однажды по какому-то общественному делу пошёл в обком к секретарю, Лебеденко выговаривал мне: как я мог это сделать без него. О нём говорят, что он «открывает коленками дверь в кабинет к первому». Не проходит года, чтобы он, т. е. Пётр Васильевич, не издал, не переиздал в Ростиздате своих листов 40. Тех, кто ему верно служит, он охотно поддерживает. Набрал аппарат из «верных людей», сам отсиживается на своей даче (под Шахтами) и лишь временами как «бог Саваоф» наезжает «для веского слова» в Ростов.
Но горе тому, кто не посчитает его «главным». Стоило Владимиру Фоменко проявить свою самостоятельность, как он немедля вывел его из Правления, и тот уехал на постоянное житье в станицу Старочеркасскую, купил там дом и занялся сельским хозяйством. Стоило Николаю Егорову и Наталье Сухановой не признать его роман «классикой», как они были выведены из состава худсовета Ростиздата.
Я в этих «баталиях» оказался не на высоте. Не захотел «связываться», щадя свое здоровье, и поэтому был не тронут.