Мой Ванька. Том второй

После операции в своём кабинете пью свою традиционную чашку кофе и жду вертушку для обратного пути. Мне очень приятно, что на протяжении двух часов у меня не дрожали руки. Но это, конечно, далось мне с огромным трудом. Таня сидит напротив и молча смотрит на меня. Она уже мне рассказала всё про нашего Васю, потом про все местные дела. Оказывается, отец Михаил служит за моё здравие каждый день. Спасибо ему!

– Что ты на меня так смотришь?

– Вы так исхудали… – тихо произносит она, потом опять берёт мою руку и прикладывает к своей щеке.

– Просто сбросил с себя почти всё лишнее, – отшучиваюсь я. – Осталось сбросить с себя самое лишнее.

– Я каждый день думаю о вас, – шепчет она.

– А вот этого делать нельзя! – жёстко говорю я. – Вспомни того мальчика, которого мне сюда привозили. Знаешь, что бывает от гипертрофированной привязанности?

– Я постараюсь… – виновато бормочет она.

Так не хочется уезжать в своё уединение! Но это для меня – жизненная необходимость.

С утроенным старанием лечу себя, стараясь компенсировать визит в Булун. Скоро задуют совсем холодные ветра и мой индикатор, вернее, моя кочка, покроется снегом. Как же я буду определять правильность своих действий?

Старательно рассматриваю растительность на кочке. Что-то не видно преимущества в росте по сравнению с другими кочками. Только вот свежие росточки появились… Один… второй… Вот ещё… ещё…

Интересно, а на других кочках? Перехожу от одной к другой…

Я боюсь радоваться! На других кочках свежих ростков нет! А на моей – есть! Пусть они какие-то странные, наверно, из-за дурной энергии, а может, потому что поздние, но они есть! Уф-ф… Неужели я таки нашёл правильный путь?

Идея! Надо подключать графику! Точно! Именно таким образом можно проверить моё нынешнее состояние в динамике! Не зря же я сюда взял бумагу и карандаши!

Рисую на листе свои лёгкие. Рисую и знаю, что это мои лёгкие! На другом листе опять рисую свои лёгкие.

Разница в том, что первый рисунок – это мои лёгкие, когда я сюда приехал, а второй – то, что есть сейчас… Это – фантомы.

Теперь будем рисовать контур опухоли. Поскольку в биоэнергетике возможны путешествия вдоль процесса, то есть фактически во времени, можно сравнить то, с чём я сюда приехал вначале, с тем, что у меня внутри сидит сейчас. Как же я об этом сразу не вспомнил?

Беру карандаш, ставлю его остриём примерно на то место, где она, проклятая, сидит, закрываю глаза и пускаю свою руку в свободное движение… Рука медленно ползёт! Вот… Остановилась.

Открываю… Вот она… С такой я сюда и приехал.

Теперь беру второй лист. Опять рука медленно ползёт… Остановилась. Боюсь открыть глаза… Но – надо!

Открываю… Не верю в то, что вижу. Опухоль сократилась! От неё осталось меньше половины!

Стоп! Не надо эйфории. Отдохну и повторю измерения, но уже в другом порядке. Может быть, возьму ещё и какую-то промежуточную точку. Смешно! Опять думаю как инженер. Ох, как прав Ванька, который старается всё-таки получить и инженерное образование. Оно действительно учит аналитическому мышлению.

Однако я устал. Надо отдохнуть.

Сегодня утром, выйдя из своего жилища, я увидел снег.

Да… Это новая проблема. Чем же я теперь заменю мою кочку? Надо думать… А ещё подумать, как жить дальше. Что-то последнее время я стал терять слишком много сил после своих физических и энергетических упражнений. А ведь впереди – зима! Вернее, она уже фактически наступила, но её надо пережить! Хорошо, что моя печка на солярке, которую сюда привезли с последним рейсом, автоматическая. Сейчас это всё актуальнее и актуальнее. В относительном тепле валяюсь на своём лежбище и занимаюсь самолеченим. Это значит, что старательно на фантоме убиваю темнеющее на лёгких пятно. Повторный опыт с бумагой и карандашом дал мне те же результаты. Уверен – я на правильном пути!

Мои упражнения прерывают какие-то голоса снаружи. Это ещё что такое? Прерываюсь и выхожу. Первое, что я вижу, оленья упряжка. А вон и вторая! Неужели хозяева этого бунгало вернулись? Не похоже…

Теперь меня обступают какие-то люди в местной одежде, говорящие явно не на русском. Вообще здесь используют несколько языков. Далеко не все здесь якуты. Есть достаточно много представителей других народов севера. Языка их я не понимаю, но и без языка мне ясно, что речь идет о больном ребёнке. Это девочка. Пока мне неясно, что с ней, поскольку я её не вижу.

Поднимаю руку, чтобы призвать их к вниманию. Замолкают. Внимательно смотрю на каждого. Понял! Сам иду ко второй упряжке. Одна из женщин спешит за мной. Мне уже ясно, что это мать девочки. Подхожу и откидываю покрывало из выделанной оленьей шкуры.

Девочка лет трёх лежит на спине, раскинув ручонки. Похоже, она спит, но спит тяжёлым сном. На щёчках нездоровый яркий румянец. Дышит тяжело, хрипло… Кладу руку на её лобик. Ого! Почти тридцать девять!

Ну и что мне делать? Своим полем лечить я не имею права. Оно сейчас не является здоровым. Но что-то делать надо. Странно, но первый раз за мою здешнюю практику у ребёнка, родившегося здесь, на севере, я вижу банальное воспаление лёгких.