Мой Ванька. Том второй

Эх, была не была! Раз написано, значит, кабинет мой! Берусь за ручку и открываю дверь.

Посередине кабинета стоит Таня. Она смотрит мне прямо в глаза и не двигается с места! Как будто так всё время стояла и ждала меня…

– Здравствуй, Танюшка… – тихо говорю я и только тут замечаю, что она… с животом!

Только теперь она быстро подходит ко мне, обнимает и прижимается лицом к моей груди.

– Я так вас ждала, – слышу я. – Мне Николай Фёдорович сказал. Как хорошо…

Если бы она бросилась ко мне и стала бы целовать… А тут такой сдержанный, выстраданный восторг… После всего этого все Ванькины напутствия кажутся мне сплошным кощунством. Ясно, что она… носит моего ребёнка.

– Ну ладно, Танюшка… Отпусти меня… Пойду, доложусь о своём прибытии, – шепчу я ей на ухо и добавляю: – Обманула ты меня тогда…

Она счастливо улыбается, видимо, в знак согласия, потом нехотя отпускает и какое-то время смотрит мне в глаза каким-то совершенно пьяным взглядом.

– Я так счастлива… – шелестят её губы, и я не могу их… не поцеловать!

– Танюшка… Всё… Давай я сниму свою шубу…

Она отпускает меня, и очень вовремя! Дверь распахивается, и я вижу Николая Фёдоровича.

– О! А мне дежурный терапевт сказал, что какой-то мужик внизу ходит, – он смеётся и протягивает руку. – Ну здравствуй, Саша! Ты большой человек теперь!

Мы обнимаемся.

– Неужели меня так успели забыть? – осторожно интересуюсь я.

– Просто в больницу пришли новые люди, с Большой земли вернулись.

– Что? Мачехой оказалась Большая земля?

– Вроде того… Ладно! Ты, Саша, когда собираешься приступать?

– А как скажете. Могу и с сегодняшнего вечера, если надо, и на сутки. А завтра посмотрю на пациентов своей ученицы, – и оглядываюсь на Таню. – Доверишь?

– Конечно, Александр Николаевич! А вы, наверно, только вещи кинули и сразу сюда?

– Угадала. Честно говоря, мне не терпелось.

– Ну тогда я кофе вам сделаю.

– Саша, пока тут чайник кипит, идём! – Николай Фёдорович берёт меня за руку. – Меня про тебя уже спрашивали все наши. Некоторые тоже, между прочим, тебя ждут! Идём, поздороваешься… А на сутки, не волнуйся, сегодня человек есть.

Быстро переобуваюсь в свои старые ботинки для хождения по больнице. Они, как я их, уезжая, поставил в шкаф для одежды, так и остались стоять.

Поднимаемся на второй этаж.

– Как Кирилл Сергеевич? Мы с ним, конечно, несколько раз по телефону разговаривали, но я хочу знать твою оценку, – достаточно строго спрашивает Николай Фёдорович, останавливаясь.

– Знаете, я бы сказал, даже неплохо. Несмотря на все наши трудности. После операции будто помолодел. А когда происходили все наши события, так все мы такую жёсткую руку почувствовали!..

– Не сомневаюсь… – он усмехается. – Я помню, как здесь…

Он, замолчав, вздыхает. Понимаю…

– Ещё один вопрос… Извини…

Понимаю, про что он сейчас спросит, и внутренне сжимаюсь, как нашкодивший щенок.

– Таня… это… ты?

Не могу ему врать и изворачиваться не хочу.

– Я… – обречённо киваю.

Николай Фёдорович как-то странно качает головой и молча смотрит на меня. В его взгляде нет осуждения, но есть вопрос.

– Так получилось… Потом расскажу. Обязательно вам расскажу! – и по-детски прошу: – Только Кириллу Сергеевичу не говорите…

– Уже догадался! – он качает головой. – Я же знаю, что у тебя в Питере жена и сын.

– На тот момент я думал, что у меня всего этого уже нет, – тихо говорю я, слегка передёргивая ситуацию.

– Ну ладно, пошли. Тебя действительно ждут. А мы с тобой ещё потом отдельно поговорим.

В ординаторской я сразу же попадаю в Петькины руки. Вера Петровна, которая тоже осталась меня ждать, троекратно расцеловала. Ну прямо праздник души. Домой приехал!

– Так, пойдёмте тихонечко в мой кабинет, – зовёт Николай Фёдорович. – За Сашин приезд надо по рюмочке выпить.

Незаметно для окружающих осматриваю нового главного своим взглядом. Не пристрастился ли он тут без надзора к этой самой рюмочке?

Нет, подозрения вроде не подтверждаются…

В кабинете мебель переставлена. Слава богу! Мне почему-то стало ясно, что если бы всё оставалось так, как при прежнем хозяине, то мне бы было тяжело сюда заходить. Николай Фёдорович лезет в шкаф и достаёт початую бутылку коньяка.

Поднимаем рюмки.

– Ну, Саша, с прибытием! – провозглашает он.

Чокаемся и пьём.

– Ой! – спохватываюсь я. – Таня ведь меня ждёт там с кофе!

– Так зови её сюда! – сразу предлагает Вера Петровна.

Возвращаюсь с Таней.

Между первой и второй рассказываю про все события у нас в Чистых Озёрах, пожалуй, кроме своего ранения. Если Геннадий будет работать в Булуне, то ему такой хвост совсем не нужен.

– А тебя сильно ранили? – вдруг спрашивает Николай Фёдорович.

Да… Шила, как видно, в мешке действительно не утаишь.

– Ну подрезали слегка… – недовольно бурчу я. – Да и какая разница?

Бросаю взгляд на Таню. Её распахнутые глаза кричат запоздалым страхом.

– Короче, всё нормально! Эту страницу мы все вместе перевернули, и давайте о ней не вспоминать, – может, несколько жёстко говорю я.

– Ладно! Давайте по последней, – поспешно предлагает Николай Фёдорович, видимо, поняв, что сказал то, чего не стоило говорить.

Чокаемся.