Мой Ванька. Том первый

Начало августа. Уже не так жарко… Но так же тревожно. Ваньку я увидел давно и сейчас иду за ним. Вернее, ноги сами несут. Надо бы окликнуть! Только что-то мне мешает это сделать. Вышагивает… Те же старые джинсы… и старые кроссовки с высунутыми языками. Год прошёл. Одежда та же… А-а! Вот и его цель. Какой-то мужик… Обнимает Ваньку. Хорошо хоть не целует при всех… Что-то говорит. Ванька улыбается. Насколько я вижу издали, как-то неестественно улыбается… Может, и ему плохо? А может, мне это показалось? Да! Конечно, показалось! Вон – опять улыбается! Ему, видно, хорошо, и у него нет проблем! Я ведь всё видел! Зря мне Лена так говорила! Зря! Я обязательно ей про увиденное расскажу. Тем более что теперь у них бываю.

Сегодня двадцать четвертое августа.

Не знаю, почему я вдруг зафиксировал в голове это число. Ведь, как всегда теперь, я один дома. Читаю свои книги… Всё как всегда.

Звонок в дверь. Кто это может быть на ночь глядя? Открываю… Ванька?!

– Здравствуй, Саша… – выдавливает он и опускает глаза.

Вернулся – блудный сын, вернее, блядный сын! Действительно, в тех же старых джинсах… Рубашка под курткой та же. Всё то же! Глухое раздражение просыпается во мне. То с тем мужиком, а теперь сюда припёрся…

– Заходи. Забирай свои шмотки… и вали. Здесь не камера хранения, – угрюмо командую я и сторонюсь, давая ему дорогу.

Ванька понуро проходит в комнату. Я иду за ним. Подаю ему мешок… Чего врать самому себе! Так хочется его обнять, прижать к себе!

– Держи и вали отсюда! – даже повышаю я голос, потому что сил терпеть у меня уже почти нет.

– Саш… Я хотел тебе сказать… – бормочет Ванька, не глядя на меня.

– Уёбывай! Слышишь?

– Саш… Прости, но…

Всё! Терпение моё, видно, закончилось.

Сам не знаю как, но открытой ладонью бью по этому дорогому мне лицу со всей силой, на которую способен. Ванькины зубы лязгают, он отлетает к стене. Слышу глухой звук удара о стену его головы. Медленно и неуклюже оседает на пол… Тишина… Отрезвление приходит сразу. Что же я натворил!

– Вань, – тихо зову я, – Вань…

Он молчит, и глаза закрыты!

– Вань… Ванюха… – я падаю около него на колени. Подсовываю руку под его голову, кладу её себе на согнутую ногу…

– Ванюха… Ну ответь… Прости меня… скота, – бормочу, гладя его по голове. Наверное, при этом я напоминаю Ивана Грозного с известной картины. – Ванюха…

Целую его закрытые глаза… Что я ещё могу сделать!

Ох-х… Открывает… Смотрит на меня, как с того света…

– Прости меня… – бережно прижимаю его голову к себе…

– Сашка, – звучит очень тихий шёпот разбитых губ. – Сашка… Прости меня… за всё… У меня, кроме тебя, никого нет… Поверь…

– Ладно… Давай вставать, – пытаюсь помочь ему.

Беда… Ванька встать не может. Сразу ловит воздух руками и пытается упасть. Приходится взять его на руки…

– Вот так… – укладываю его на тахту и подкладываю ему под голову все имеющиеся подушки. – Лежи, я сейчас!

Весь лёд из морозилки, заготовленный для охлаждения соков, высыпаю в полиэтиленовый мешок. Почему-то мне кажется, что ему нужен сейчас холод к голове. Возвращаюсь. Мешок пристраиваю на Ванькиной голове.

– Лежи…

– Саш, – тихо произносит Ванька, – ты не волнуйся… Я немного полежу и пойду… Я всё понимаю…

– Ничего ты не понимаешь… – я вытираю капли воды с его лба. – Я тебя никуда не пущу. Ты остаёшься здесь…

– Нет, Саш… Мне всё равно стыдно… за всё… Уйду, – бубнит он.

– Это мне должно быть стыдно… – бурчу я, и вдруг меня прорывает: – Да ты понимаешь, что я не могу без тебя? Понимаешь, что ближе, чем ты, у меня в этой жизни тоже нет никого?! Идиот! Весь этот год… Да! Весь этот год я думал всё время только о тебе! Ты мне каждую ночь снился! Каждую!

Я, кажется, на него кричу… Теперь прижимаю его к себе, и тут его ладонь проезжает по моей небритой щеке…

– Знаешь… Чтобы такое услышать от тебя, я готов выдержать ещё одну пиздюлину, – шепчет он, улыбаясь, и тянет меня к себе…

Вот и ладно… Раз шутит, значит, не так всё плохо. Только вроде он раньше не матерился…

– Ладно… Давай я постелю нам кровать, а пока пересажу тебя на стул. Держи мешок.

Теперь он сидит на стуле. Держит мешок…

– Ну, всё.

Стягиваю с него кроссовки, джинсы, куртку и рубашку. Беру на руки и укладываю.

– Саш…

– Что-нибудь принести?

– Нет… Просто… Я счастлив, что мы опять вот так…

– Ванюха… – выдыхаю я и опять прижимаю его к себе. – Какой же ты дурак! Ты не представляешь, что ты для меня значишь. Ты мне как…

– Да… Я – Ванька-дурак… – шёпотом прерывает он, и слёзы начинают катиться у него из глаз, будто я его опять ударил.

– Ты чего? Вань… Ну не надо… Всё будет хорошо!

– Мне стыдно… Ты не знаешь… многого…

– Ну прекрати… Я не хочу знать! – и… опять касаюсь губами его плачущих глаз, глажу. – Ванюха мой…

– Да… Я только твой. Всегда твой. И был только твоим… всегда. Постарайся мне поверить…

Лежим молча.

Казалось бы, после такого прошедшего года можно успокоиться. Ванька лежит рядом со мной, пусть с разбитой головой, но главное, что он тут, рядом со мной, а всё остальное образуется.

– Ты как? – осторожно спрашиваю я.

– Ничего… Только голова немного кружится. Ты спи, тебе ведь завтра на работу… Если что, я позову…

* * *