Мой учитель — монстр (СИ)

— (Твоё имя)… — начал он, но замолк, глядя серьезно, долго, волнующе… Но не знал, как описать все то, что крутилось в душе водоворотом южной бури. Ты смотрела на него во все глаза, замерев от близости, таинства какой-то важной мысли, что билась сопричастно с его. Бастиан не нашел способа лучше, чем взять твою маленькую в сравнении с его руку в свою и уложить на грудину. Туда, где даже под футболкой переливами полос теней от ребер светилась душа… По его костям прошли разряды молний, не обжигающих, а прохладных, напоминающих шелковые нити, выдавая в монстре переполненность эмоциями. Они шли через край — в Бастиане бушевала гроза… Эти молнии оплели ваши руки, ты не отстранила ладонь, теперь понимая, что хотел этим показать твой учитель, которого таковым уже воспринимать не получалось… Этот ритм, дрожь его жизни под широким веером крепких костей, добегал до твоей собственной, резонируя щекоткой, что волнами трепетала глубоко внутри.

И не нужны слова.

Ты прижалась к нему всем телом, и плевать, что почти нагая. Уткнулась в грудь носом, пальцами зарывшись в основание крыльев за спиной, перебирая перья до тех пор, пока сон не отнял тебя у него. А Тиан ещё долго не спал, вслушиваясь в твое дыхание, гладил невесомо по бокам и спине, думал, думал, думал… О том, что почти опоздал, решив встретить, смутно, интуитивно вдруг ощутив в этом потребность. О том, как ты испугалась. О том, как он нес тебя, совсем потерянную и дезориентированную, домой. О том, как ты на него смотрела. О том, как он тебя любил, всей душой, без остатка… До смерти…

Ты проснулась первой, не сразу осознав, что произошло накануне. Бастиан мирно спал, заключив в надёжный плен из всех своих конечностей, отчего было даже самую малость жарко. Монстр был таким умиротворённым, родным, надёжным настолько, что внутри что-то сладко замирало, будто в предвкушении. Но какое-то чувство остро резануло тебя изнутри, оплетая сетями сильного смятения, стоило вспомнить вкус его поцелуя… От этого душа заметалась, будто пугаясь новой эмоции, настолько всепоглощающей, что очень захотелось свежего воздуха.

Кое-как выпутавшись из под покрывала его крыла, стараясь не разбудить, ты тихо ускользнула в гостиную, успев прихватить вещи, подумав так некстати, что многие из них тебе купил Тиан… Оделась наспех да выскочила на широкое крыльцо с открытой верандой, навстречу пасмурному, туманному утру. Прохлада приятно остужала горевшие пунцовым стыдом щеки, и ты села прямо тут, на чуть влажных досках ступеней, вдыхая поглубже аромат гулявшего по холмам лета. Ветер ещё дремал в ветвях притихших клёнов неподалеку, в траве блестели стеклянные искры росы. Где-то в поле начал свою песню жаворонок, а редкие кузнечики несмело заводили стрекот где-то недалеко от крыльца. Ты провела по спутанным волосам руками, вздыхая и пытаясь все чувства успокоить, разложить на составляющие, понять, как себя теперь вести… Он ведь твой учитель, черт возьми, как можно… Любить? Сомнений в этом точно не возникало.

Любила его до дрожи.

Но от памяти вчерашнего, когда оба поддались порыву, смятению от того, что было, как било гейзером боли по душе, страхом заполняло лёгкие, мешая дышать, и… не было другого выхода, кроме как поцелуем подарить новый вдох. Но это нисколько не умаляло того, как сильно давило смущением, тебе думалось, что Бастиан мог подумать о тебе что-то нелестное, что он считал тебя глупой, ведь ты младше, намного… Черт, все настолько стало запутанным, что ты просто обессиленно выдохнула с тихим стоном, пустив облачко горячего воздуха в прохладу туманного утра.

Так и сидела долго, кутаясь в теплую парку, встречая солнце, что выкатывалось над холмами большим, горячим шаром, теплом лучей прогоняя застрявший в лесу туман. Ты даже забылась, просто любуясь природой, слушая дыхание утра, пение птиц и суету насекомых. А потому вздрогнула, когда рядом с шумным выдохом опустился Тиан, прикуривающий сигарету с дымом странного голубого цвета и ароматом ежевики, что часто напитывал его одежду необычной смесью сладости и горчинки.

— Рано проснулась, утёнок, — пробормотал монстр, наполняя пространство под ребрами дымом и выпуская его через ноздри, сонно жмурясь, осматривал окружение с беспристрастным спокойствием, — жарко будет, воздух тяжелый.