Мой темный принц

Ночь тихо дышала, окутав мир покрывалом тьмы. Николас отпустил ее руку и позволил ей самой приласкать животное. Ей хотелось разрыдаться, прижаться головой к коню и реветь, как ребенок. Кости превратились в сахар. Кровь текла по венам потоком расплавленного меда – она балансировала между страхом и очарованием.

Николас запустил руку в карман и извлек оттуда морковку.

– Положите ее себе на ладонь. Пальцы не сжимайте, пусть он возьмет ее.

Она взглянула на него – огонь и тень в призрачном лунном свете. Принц лесов и мрачных ущелий, дарующий утешение. Сердце ее дрогнуло, сбилось с ритма и бешено заколотилось, словно рвущийся в морскую пещеру прилив. В горле застрял ком, сотканный из океана невыплаканных слез. Она взяла у него морковку. Конь бережно потянулся к ней и понюхал руку.

– Вот так, Драйвер. Извини, если я ввела тебя в заблуждение. Я не знала. – Мягкие, покрытые колючими волосками губы коснулись ее ладони. Огромное животное осторожно обнюхало морковку и любезно приняло ее.

– Вы тоже в безопасности. – Он положил руки ей на плечи. – Ни лев, ни тигр не прыгнет вам ночью на спину.

Его дыхание коснулось ее шеи. Уверенное, теплое, нежно целующее обнаженную кожу над воротничком. Пенни обмерла, не смея ни двинуться, ни повернуться. Левая рука протянута к лошади, правая покоится на блестящем боку. Она так и стояла – ранимая, беззащитная, содрогаясь от удовольствия под его губами. И таяла. Таяла от легких поцелуев, касавшихся ее там, где не так давно побывали его пальцы. Тогда было просто сладко. Теперь же – чистейший сахар. Нежные мужские губы на ее шее, легкие, словно крылья бабочки.

Она так и не успела отреагировать – Николас отступил на шаг назад.

– Драйвер вырос в королевских конюшнях. Он знаком с придворными манерами.

– Правда? – Голос ее дрогнул.

– Может статься, он даже знает о пятиступенчатом реверансе. Скажи мисс Линдси спасибо за морковку, Драйвер.

Черная грива потекла рекой. В каждом мускуле читалась сила зверя. Пенни подпрыгнула на месте, когда жеребец опустился на одно колено и поклонился. Николас рассмеялся и сделал знак рукой. Конь снова встал на все четыре копыта. И закивал головой вверх-вниз, как будто тоже смеялся над ней. Она повернулась и побежала, остановившись только у тачки.

– И вы хотите, чтобы я села на него верхом? Я не могу!

Николас смотрел на нее, бездонное живое пламя в ночи.

– Конечно, нет. Если просишь лошадь довериться тебе, ты должен заслуживать этого доверия. Лошади – очень чуткие создания. Верховая езда – это разговор между всадником и лошадью. Драйвер изъясняется на многих языках, слишком сложных для вашего восприятия. Я выберу вам милого послушного мерина, которого не смутят ваши неопытность и волнение. Все в порядке.

В какой-то сказке одна женщина оступилась и попала в волшебную страну. Она протанцевала в дивных подземных дворцах целую вечность, пребывая в полной уверенности, что прошел всего час.

– Откуда вы все это знаете? – Она так расстроилась, что вопрос ее прозвучал довольно грубо. – Кто научил вас?

На его губах заиграла призрачная улыбка вышедшей на охоту лисицы.

– Фриц фон Герхард. Нужно просто посмотреть на мир с точки зрения лошади. Они не могут научиться нашему языку, хотя способны разбираться в языке наших тел и бояться кнута и шпор. Но если мы выучим их тайное наречие, мы сможем нашептывать им свои желания, и они услышат нас. Это и есть секрет коневодства.

Он взглянул на Квест. Собака тут же поднялась, засеменила к нему и уселась у его ног. В карих собачьих глазах горели любовь и доверие.

– В свое время я водил целые табуны, мисс Линдси.

Он уложил ее на атласную с кружевом кровать, усыпанную лепестками роз. Он уложил ее на море фиалок, свежих, радостных. Он уложил ее в серебряный сверкающий поток, несущий жарко-холодные воды по золотому галечнику. Пенни проснулась от шока и уставилась в ночь. Его руки на ее теле, кровь вскипает в ее венах, горячее прерывистое дыхание у ее уха – все растворилось без следа. Это просто сон. Слезы навернулись на глаза. Ей уже много лет не снилось ничего подобного – вожделение. Но в этот раз сон был пропитан жаждой чего-то более глубокого и чувственного, чем все, что она знала прежде.

Она лежала в темноте и смотрела в окно – серый четырехугольник на фоне черных стен комнаты. Скоро рассвет. Птицы заведут свою песню, слившись в предутренний хор. Странный щебет, суматоха, потом одна за другой пичуги станут подключаться к остальным, и так пока не взойдет солнце под их многоголосую симфонию. Но пока еще ночь пребывала в своих правах, и землю окутывала тишина долгого предрассветного часа. У нее было такое чувство, будто она все еще смотрит на бегущего по кругу коня. И человека, управляющего животным, словно чародей. Мужчина, тихо стоящий в ночи, конь – продолжение его разума, а из тени за ними наблюдает преданный серебристый пес.