Мой талисман

– Спасибо, дорогой, обязательно приму твой совет, – любезно ответила Холи. – Я заглянула к Натали, она собирается, мы должны сегодня ехать с императрицей в Александро-Невскую Лавру, а нам еще нужно попасть во дворец.

– Я вас довезу, – предложил брат.

– Не нужно, мы доберемся сами, зачем тебе задерживаться из-за нас, – возразила Ольга, – поезжай. Натали не известно сколько еще будет возиться.

– Наверное, ты права, – согласился Черкасский, поднялся из-за стола и попрощался: – До вечера, дорогая, я буду поздно, но теперь у вас дел и без меня достаточно. Я заеду к Никите, сообщу о письме его будущей тещи и поделюсь нашими планами.Брат вышел, и Ольга проводила его взглядом. В одном Алекс был прав – слава Богу, что дел было, действительно, множество. Так было легче. Первый мучительный день обещал много забот, осталось пережить его и еще тридцать таких же.

Девушки приехали во дворец к выходу императрицы. Все фрейлины ждали в приемной, особняком около окна стояла камер-фрейлина Сикорская. Она мельком взглянула на вошедших и отвернулась. Ольга вспомнила свой сон и поежилась. С чем он был связан? Конечно, Сикорская ненавидела ее, но она так же ненавидела и других фрейлин, казалось, что эта ненависть и еще зависть были основами ее характера. Или все-таки ненависть к Ольге была чем-то особым? Княжна отогнала тревожные мысли и поздоровалась с фрейлинами. Они дружно ответили ей, но поговорить с вошедшими девушками не успели: дверь спальни распахнулась, и в приемной появилась императрица. Сегодня Елизавета Алексеевна была в темно-лиловом, почти черном закрытом платье с большим кружевным воротником. Несмотря на то, что темный цвет и контрастный белый воротник очень шли к нежному лицу и темно-золотым волосам государыни, Ольга суеверно подумала, что зря императрица оделась в темное.

«Лучше, когда она ходит в светлом, – подумала девушка, – светлое связано с радостью и надеждой, а темное с монашеством и горем».

Ольга тут же отругала себя, пытаясь прогнать плохие мысли. Она пообещала себе, что больше не будет думать о плохом, притягивая к себе и к тем, кого любит, беды. Ее отвлекла императрица, сообщившая, что после завтрака она поедет в Лавру, взяв только одну фрейлину. Взгляд Елизаветы Алексеевны пробежался по лицам присутствующих дами остановился на Ольге. Она внимательно вгляделась в лицо девушки и, чуть подумав, сказала:

– Я возьму Холи, остальные могут быть до обеда свободны.

Фрейлины присели в реверансе, а Елизавета Алексеевна прошла в столовую.

– Холи, поздравляю, – тихо сказала на ухо Ольге княжна Туркестанова, – ее императорское величество ездит на могилы дочерей только с очень близкими людьми.

– Подумаешь, какая честь, – раздался за спиной девушек свистящий от злобы голос, – съездить на кладбище. Минуй нас такая почетная обязанность, мы уж лучше с живыми встречаться будем.

Ольга повернулась и увидела злобные глаза Сикорской. В них горела лютая ненависть, и было очевидно, что камер-фрейлина ненавидела ее особенно сильно, больше, чем всех остальных женщин.

– Наталья, не надоело вам злобствовать? – раздраженно спросила Роксана. – Вы так скоро захлебнетесь собственным ядом.

Камер-фрейлина повернулась к Струдзе и что-то ей ответила, но Ольга уже не слышала слов. Ее поразило имя Сикорской. Наталья! Это имя назвала ей Татаринова, а она, дурочка, подумала на Натали Белозерову. Вот кто, оказывается, ненавидит ее, и эта женщина возжелала ее жениха! Ольге вспомнилось лицо Сикорской на балу Лавалей, когда князь Сергей пригласил камер-фрейлину на танец. У той тогда было странное лицо: сначала какое-то растерянное, а потом озабоченное, и они долго разговаривали, стоя у колонны. Господи, почему она сразу не догадалась, ведь провидица назвала ей имя! Ольга стояла, замерев, изумленно глядя на камер-фрейлину. Они встретились глазами, и княжна поняла, что Сикорская каким-то звериным чутьем определила, что Ольга все знает. В глазах камер-фрейлины заметался страх, однако она гордо вздернула подбородок и вышла из комнаты. Княжна Туркестанова предложила женщинам выпить чаю во фрейлинской, но Ольга отказалась, сказав, что подождет государыню здесь. Она была рада остаться одна. Следовало понять, что делать с этой новостью.

«Нужно найти восковую куклу, – подумала она, – скорее всего, она спрятана в комнате Сикорской».

За тот месяц, что Ольга еще пробудет при дворе, следует найти предлог и попасть в комнату камер-фрейлины. Но как это сделать, если всем известно, что Сикорская почти не отлучается из дворца, а если и уезжает, то никогда не сообщает заранее о своих планах, и отпрашивается под предлогом визита к врачу. Пока решения не было, но княжнане сомневалась, что найдет выход. В крайнем случае, попросит помощи Натали или Барби Туркестановой. Девушка так задумалась, что пропустила возвращение императрицы, и опомнилась, только увидев ее перед собой.

– Холи у вас что-то случилось, – ласково сказала Елизавета Алексеевна, – пойдемте вниз, по дороге вы мне расскажете, что вас гнетет.