Мои странные мысли

В ту минуту, когда Мевлют произнес «да» в ответ на вопрос женившему их чиновнику, он почувствовал, что может с уверенностью вручить свою жизнь в руки рассудительной Райихи. Во время свадебного ужина он с удовольствием почувствовал, что отныне может не заботиться ни о чем, а лишь следовать за женой (он так и будет поступать на протяжении всей семейной жизни с ней), сознавая, что так жить легче и что именно так ребенок в его душе (не путать с ребенком в чреве Райихи) станет счастлив. Через полчаса, приняв поздравления от всех вокруг, он направился к Хаджи Хамиту Вуралу, который сидел за столом, как политик, окруженный своими телохранителями, чтобы поцеловать ему руку и затем руки всех, кого он привел с собой (всех восьмерых).

Сидя с Райихой на двух предназначенных для невесты и жениха позолоченных, обитых ярко-красным бархатом стульях посреди свадебного зала, Мевлют осматривал стол для мужчин (который занимал больше половины комнаты) и видел много знакомых лиц: большинство из приглашенных были бывшими торговцами йогуртом из поколения его отца, их спины давно сгорбились, а плечи давно ссутулились под тяжестью многолетней ноши. Так как торговля йогуртом была в упадке, самые бедные и неуспешные днем работали на обычных работах, а по вечерам разносили бузу, как и Мевлют. Некоторые ранее построили себе лачуги на окраинах города (эти строения иногда сносили, и их приходилось строить заново), а сейчас, когда стоимость этих земель возросла, могли наконец позволить себе отдохнуть или даже возвращались в деревню. У некоторых было по два дома: и в деревне, с видом на озеро Бейшехир, и в одном из беднейших районов Стамбула – районе лачуг гедже-конду. Эти люди сидели, пуская дым сигарет «Мальборо». Они доверяли газетам, рекламировавшим депозиты в «Рабочем банке», и складывали в банк каждый куруш своего заработка затем лишь, чтобы вскоре увидеть, как сбережения превращаются в пыль во время последнего витка инфляции. Были среди приглашенных бедолаги, которые, пытаясь избегнуть такой судьбы, доверяли деньги самозваным банкирам и тоже теряли все. Так что теперь сыновья этих людей тоже работали уличными торговцами, как и Мевлют, который хорошо понимал: человек, который состарился, четверть века проторговав на улице, может так ничего и не заработать. Мать сидела с женами торговцев, усталыми, немолодыми женщинами, которых обычно оставляли в деревне; Мевлюту не хватало сил смотреть в их сторону.

Заревела зурна, забили в барабан, и Мевлют присоединился к пустившимся в пляс мужчинам. Пока он выплясывал, его глаза следили за лиловым платком Райихи – она принимала поздравления от молодых и пожилых женщин на женской половине зала. Следя краем глаза за Райихой, он заметил и Мохини, который недавно вернулся с военной службы. Оставалось недолго до того момента, как гости начнут прикалывать деньги и золото к одежде невесты и жениха. Порыв энергии захлестнул разгоряченный свадебный зал, и толпа, пьяная от смешанного с водкой лимонада, шума и спертого воздуха, потеряла всякую видимость порядка. «Я не могу смотреть спокойно на этих фашистов Вуралов, если хорошенько не выпью», – сказал Ферхат, передавая незаметно под столом другу стакан водки с лимонадом. Мевлют на мгновение потерял Райиху из виду, но тут же увидел ее и бросился к ней. Она выходила из дамской комнаты в сопровождении двух девушек в платках того же цвета, что и у нее.

– Братец Мевлют, вижу, как счастлива Райиха, и так радуюсь за вас обоих! – воскликнула одна из девушек. – Простите, не успела поздравить вас в деревне.

– Ты узнал ее? Это моя младшая сестра Самиха, – сказала Райиха, когда они снова сели на свои красные бархатные стулья. – Самое красивое у нее – это ее глаза. Ей так нравится здесь, в Стамбуле. Так много поклонников, что отец и Ведиха не знают, что делать со всеми любовными письмами, которые наша Самиха получает.

Сулейман. Вначале я подумал, что Мевлют искусно сдерживает чувства. Но потом я понял – нет, он даже не узнал Самиху, прекрасную девушку, которой писал так много писем.

Мохини. Мевлют и Райиха попросили меня побыть в роли распорядителя на церемонии поднесения подарков. Каждый раз, когда я брал микрофон и объявлял новый подарок – «Почтенный господин Вурал, бизнесмен и строительный магнат из Ризы, щедрый благодетель и строитель мечети Дуттепе, дарит жениху швейцарские часы, сделанные в Китае!», – раздавалась слабая волна аплодисментов, сопровождавшаяся перешептыванием и смешками, и скряги, которые думали, что смогут уйти, отделавшись маленьким подношением, не желая опозориться перед всеми, быстро доставали банкноту покрупнее.