Мои странные мысли

– Господин инспектор, – сказала она строго, – боюсь, я за всю жизнь не давала взятки никогда и никому, и я не выношу тех, кто делает это. Я живу, чтобы быть примером своей дочери.

– Как бы то ни было, госпожа, – сказал я, – таким людям, как вы, надо понять, что те инспекторы, о которых вы составили неправильное мнение, на самом деле ценят свою честь больше, чем вы можете себе представить.

Я пошел к двери, кипя внутри, понимая, что женщина, в которую я влюбился, никогда не скажет: «Стойте». В ту минуту я уже знал, что моя любовь безнадежна.

– Посмотрите на всех здешних людей, господин инспектор, – сказала она мне в спину. – Вы лучше меня знаете, что эти десять миллионов собрались здесь в Стамбуле ради хлеба насущного, гоняясь за прибылью, собирая свои счета и проценты. Но только одна вещь может сохранить личность – это любовь.

Она ушла, прежде чем я успел повернуться. В этих старых домах уличным торговцам и инспекторам по счетчикам не разрешается пользоваться старинными лифтами, чтобы спускаться. Так что я шагал вниз по лестнице, обдумывая произошедшее.

Я спустился в душный цоколь, в самый конец коридора. Моя рука протянулась опечатать счетчик, который я уже отключил. Но мои шустрые пальцы сделали ровно противоположное, и в следующую минуту провода, что я обрезал, были сплетены друг с другом. Счетчик квартиры номер одиннадцать ожил.

– Хорошо, что ты вернул им электричество, – сказал привратник Эрджан.

– Почему?

– Любовник ханым-эфенди – знаменитый Сами из Сюрмене, который очень влиятелен в Бейоглу. У него повсюду глаза и уши… Он бы доставил тебе проблем. Эти черноморцы просто мафия.

– Нет никакой больной дочери, да?

– Какой дочери? У человека из Сюрмене жена в деревне и взрослые сыновья. Сыновья про ханым-эфенди знают, но ничего не говорят.

Райиха. Однажды вечером после ужина, когда я смотрела телевизор с девочками у Самихи, пришел Ферхат и очень обрадовался, увидев нас вместе.

– Твои дочки растут с каждым днем! Посмотри на себя, Фатьма, ты уже молодая девушка! – сказал он.

– Девочки, уже поздно, нам пора домой, – обратилась я к девочкам, но он перебил:

– Не уходите, Райиха, побудьте еще немного. Мевлют способен просидеть в магазине хоть до ночи, дожидаясь какого-нибудь пьяного, чтобы подать ему стакан бузы.

Мне не понравилось, в каком тоне он говорит о Мевлюте перед девочками.

– Ты прав, Ферхат, – сказала я. – То, чем мы зарабатываем себе на пропитание, кажется, стало развлечением для других. Идемте, девочки.

Мы вернулись поздно, и Мевлют был сердит.

– Ты не должна ни шагу делать на проспект Истикляль, девушкам туда нельзя, – ругался он. – И ты не должна выходить из дому, когда стемнеет.

– Ты знаешь, что девочек у тети угощают фрикадельками, бараньими котлетами и жареной курицей? – выпалила я. Обычно я никогда не говорю ничего подобного, опасаясь гнева Мевлюта, но тут, должно быть, Аллах вложил эти слова мне в уста.

Мевлют обиделся и не разговаривал со мной три дня. А мы с девочками перестали ходить к тете Самихе и по вечерам просто сидели дома. Когда я чувствовала уколы ревности, то брала свое рукоделие. Но ничто не могло угасить мой гнев!

– Мевлют больше не разрешает нам ходить к вам, Самиха… Приходи ты к нам, пока он в магазине, – сказала я однажды сестре.

Вот так Самиха начала приходить к нам по вечерам с сумками котлеток и хрустящих лепешек с фаршем. Вскоре я начала гадать, приходит ли Самиха, чтобы просто повидать моих дочерей, или она надеется дождаться Мевлюта.

Ферхат. Вернувшись на улицу, я понял, что в той квартире номер одиннадцать я оставил уверенность в себе. Я влюбился и был обманут. Я пожалел, что так и не отключил этой ханым-эфенди электричество. Привратник называл ее так, хотя из счетов за электричество я знал, что ее зовут Сельвихан.

Я начал предаваться мечтам, в которых моя Сельвихан становилась жертвой этого мафиози, а я спасал ее. Парню вроде Сулеймана, чтобы влюбиться в женщину, надо увидеть ее полуголой на полосе воскресной газеты, предназначенной для сексуально озабоченных мужчин. Мевлюту важно вообще не знать девушку, тогда ему будет достаточно беглого взгляда, чтобы разжечь фантазии. Но для такого человека, как я, чтобы влюбиться в женщину, надо почувствовать, что я играю с ней партию в шахматы на доске жизни. Мои начальные ходы, согласен, были несколько дилетантскими. Но я задумал гамбит, чтобы завоевать эту Сельвихан. Я знал одного парня в нашем департаменте учета и контроля, опытного, общительного товарища, который любил ракы, и с его помощью я начал просматривать самые последние чеки и банковские переводы, касающиеся моей новой возлюбленной.

Помню, как проводил ночи, глядя на мою Самиху, красивую, как роза в цвету, и думая – отчего человек с такой женой теряет голову из-за любовницы какого-то бандита, запертой в квартире с видом на море? Иногда по вечерам, после того как мы вдвоем выпивали по стаканчику ракы, я напоминал Самихе, что после всего пережитого мы наконец перебрались в сердце города, как и хотели.