Мои собаки

Глава третья. Некоторые размышления о «гражданах собачьего племени»

До весны я несколько раз звонил Нине Ивановне и всегда она радостно сообщала, что живут они с Альмой дружно, по вечерам гуляют вокруг птицефермы, что Альма подросла и выглядит, «как принцесса», потому что ест «все самое лучшее».

— Вообще живет у меня, как сыр в масле, — заключала Нина Ивановна. — У нее райская жизнь, любая собака позавидует.

Однажды весной, когда все блестело, сияло, сверкало, шумело и гремело, я решил съездить на дачу, чтобы «расконсервировать» ее, но в основном — чтобы пройтись по лесу, подышать свежим воздухом. Заодно я решил заехать к Нине Ивановне, посмотреть на Альму, благо Зеленоград недалеко от нашего поселка. О своем плане я сообщил Нине Ивановне по телефону. Неожиданно она пришла в некоторое замешательство:

— А зачем? — услышал я в трубку. — Альма уже забыла вас, к чему ей лишние волнения?

Я начал объяснять, что «Общество защиты животных» всегда следит за судьбой своих животных, и что мне уже звонили, спрашивали об Альме (это было правдой).

— Ой, так неожиданно! Ну, хорошо… — нехотя согласилась Нина Ивановна. — Только вы назовите точное время, когда приедете, а то мало ли что…

Это «мало ли что» насторожило меня.

Птицеферма находилась несколько в стороне от Зеленограда; с ней соседствовало несколько четырехэтажных домов, в которых проживали работники фермы. В назначенный час я подъехал к дому Нины Ивановны и позвонил в квартиру. И сразу услышал лай. Нина Ивановна открыла дверь, и я увидел Альму. Хотите верьте, ребята, хотите нет, но она сразу узнала меня — отчаянно завиляла всем телом, запрыгала на одном месте, еще громче залаяла. А вот я узнал ее с трудом. За прошедшие три месяца она сильно подросла, но выглядела очень худой, и в ее глазах я заметил какие-то болезненные искорки. Но что особенно меня поразило — она была привязана к ручке входной двери.

— Здрасьте, проходите, пожалуйста! — проговорила Нина Ивановна, с менее приветливой улыбкой, чем раньше — чувствовалось, она не очень рада моему визиту.

Поглаживая Альму я спросил:

— Что Альма так весь день и сидит у двери?

— Я держу ее в коридоре, потому что в комнате на полу ковер, может испачкать… И почему весь день? — обидчиво произнесла Нина Ивановна. — Я же говорила вам — утром и вечером мы с ней гуляем. И обедаем вместе, я в обед прихожу домой…

Я заглянул в пластмассовое ведро рядом с Альмой — в нем были отруби, которыми кормят поросят и коров. Стало ясно — для жителей фермы держать собаку на привязи — в порядке вещей; у них собака не член семьи, а сторож.

Уезжал я в скверном настроении — жизнь Альмы оказалась далеко не «райской». «Но все-таки, — размышлял я, — она живет в доме, в тепле, и Нина Ивановна выгуливает ее, и, наверняка, разговаривает с ней, а не только отдает команды. Возможно даже Нина Ивановна любит Альму, но на свой „птичий“ манер, без всяких нежностей — так относятся к привычной, но не очень ценной вещи, которую если и теряют, то особенно не огорчаются. Таким людям, как Нина Ивановна, не дано понять, что у Альмы тоже есть душа и, несомненно, более чувствительная, чем у самой „птичницы“».

Да, ребята, неизвестно что лучше для «граждан собачьего племени»: спокойная, безбедная, но однообразная жизнь, без общения с сородичами, без романтических приключений, без воспитания потомства, или свободная жизнь, с постоянными поисками еды и ночлега, со многими опасностями (бездомные собаки редко живут больше трех-четырех лет, чаще попадают под машины или их отлавливают собаколовы).

Глава четвертая. «Птичница» показывает свое истинное лицо. Сторож Тихон и несчастные охранники грядок

Через месяц, по пути на дачу, я заехал к Нине Ивановне снова. Заехал без предварительного звонка, благо было воскресенье, и я решил: если и не застану Нину Ивановну, то оставлю записку, что загляну на обратном пути.

Нина Ивановна оказалась дома, но, как только она открыла дверь, я увидел — Альмы в квартире нет. Тревожное предчувствие охватило меня.

— Понимаете… Альма… у Тихона, — начала объяснять Нина Ивановна, без всякой улыбки, растерянно, сбивчиво. — Тихон — бывший муж моей сестры. Он работает сторожем в дачном поселке…

— Почему она у него?

— Так… получилось, — Нина Ивановна опустила голову.

— Как?! — глухо спросил я. — Где живет этот Тихон?

— В соседнее доме… На первом этаже. Шестая квартира.

Я повернулся и, не прощаясь, быстро направился к соседнему дому.

На звонок в шестую квартиру долго никто не выходил, но главное — не было слышно лая, и в меня вселилась тревога. Наконец, послышался кашель, шарканье, и в двери появился низкорослый бородатый мужичок, явно выпивший.

— Ты Тихон? — спросил я.

Мужичок кивнул.

— А где Альма? — уже строго спросил я, предчувствуя, что разговор будет не очень приятным.

— А тебе зачем знать? — буркнул мужичок.