Мои собаки

При этих ее словах, Дым хмыкнул, давая понять, что настоящий пес и должен иметь шрамы; без них пес — всего лишь плюшевая игрушка. Дым повернулся и был готов покинуть помещение (я же говорил, он гордый и требует к себе уважительного отношения).

— Подожди дружище! — остановил я своего капитана, а директрисе важно сказал: — Он нашел гранату! Мы отдали ее поисковикам из отряда «Память». Об этом на реке многие знают. И может, кто-то из ваших туристов знает, спросите.

— Хм. Это, конечно, похвально. Но сейчас по Великой плывет один иностранец. Специально приглашенный нашим районным начальством. С ним специально обученная собака. Сегодня утром в Анушкино она нашла целую бомбу! Это вам не гранаты, которые и мальчишки иногда находят.

Дым затоптался, загавкал, взывая строгую особу к справедливости.

— Успокойся, дружок! — я погладил Дыма, а директриса цыкнула на него и продолжила: — Эта информация всецело точная и засекречена, чтобы у населения не было паники. Вы поняли меня?

— Понял, — удрученно кивнул я, пришибленный грубым тоном директрисы (она говорила со мной, как с нерадивым второгодником — и это при том, что я годился ей в отцы).

Переминаясь с ноги на ногу, я вспомнил утреннее копание Дыма у моста и, с некоторой надеждой, спросил:

— А вы случайно не знаете, как его зовут?

— Кого? Иностранца?

— Нет. Его собаку.

— Знаю. Дым! Он породистый, не то что ваш Дружок!

Дым подпрыгнул от неожиданности, а я засмеялся и, подражая официальному тону директрисы, сказал:

— Ваша информация несколько приукрашена. Иностранец вовсе не иностранец, а наш, русский. И его пес беспородный. Он перед вами! — с этими словами я положил на стол директрисы наши мокрые паспорта.

Глава тридцатая. Ох уж эти старикашки!

«В виде исключения» нам выделили отдельную комнату в одноэтажном летнем домишке и накормили «домашним» ужином — борщом, картошкой с котлетами и киселем (хотя нам больше по душе гречневая каша с тушенкой, пропитанная дымом костра). И все благодаря Дыму. Без него меня турнули бы за дверь, как бродягу. А может быть — кто знает этих туристических чиновников! — и посадили бы в тюрьму.

Всю ночь где-то за деревьями громыхала дискотека. Тем не менее, мы с Дымом прекрасно выспались в белоснежной постели (хотя, больше любим спать на речной гальке и еловых шишках под голоса ночных птиц). После всех мытарств, мы спали как сурки; нам не мешали ни звуки, ни выкрики с танцплошадки, ни шум машин на каком-то близком шоссе.

Мы встали раньше всех. Я ополоснулся у общего рукомойника, Дым лишь облизнулся и провел лапой по мордахе — считал, что и без всяких умываний выглядит на все сто, несмотря на еще не зажившие раны.

Я обвел взглядом местность. Под высоченными соснами стояли домишки туристов; за ними простиралось сверкающее озеро; над его ширью кружили чайки. Глядя на эту прекрасную картину, я вдруг вспомнил ураган и наводнение, и подумал — А ведь и они по-своему прекрасны. В грозной стихии тоже есть красота. Красота могущества. Природа напоминает о себе, чтобы мы не забывались, не кромсали ее вдоль и поперек, поскольку она не только могущественная, но и чувствительная, ранимая, и если «покорители природы» не остановятся, она накажет их во всю силу.

После этих серьезных размышлений, я пошел за Дымом, который уже направился к побеленному корпусу, где вечером я доказывал директрисе, что мы не бездомные оборванцы, а вполне добропорядочные горожане.

У корпуса на лавке сидел сторож, седой мужчина моего возраста; рядом с ним лежал пес дворняга — судя по морде, ровесник Дыма. Оба дремали.

Мы подошли к своим двойникам и я обратился к сторожу:

— Извините, что прерываю сон, но нам не у кого спросить — где здесь магазин и железнодорожная станция. Нам, понимаете, надо приобрести какую-нибудь обувь и билеты на Москву.

— Приветствую известных пиратов, — сторож встал и пожал мне руку. — Иван Петрович, а он Тимофеич, — сторож показал на собаку.

Я тоже назвался и представил Дыма (он с Тимофеичем уже обменялся почтительными кивками).

— О вас вчера говорила вся турбаза. Ну-у, твой Дым молодец! Ничего не скажешь, герой! Надо же, обнаружил немецкую авиабомбу! Если б она рванула? Все Анушкино взлетело б на воздух, а? И тут повыбивало б стекла…

— Я сразу почувствовал, что там какой-то снаряд, — сказал я, несколько преувеличивая свою заслугу в этом деле и примазываясь к славе Дыма.

— Да-а, — покачал головой Иван Петрович. — А магазинов здесь полно. Пойдешь за шоссе. Там большой поселок, — сторож показал на выход с турбазы. — Не знаю, открылись уже или еще нет… А станция… Это только в Идрице. Двадцать километров отсюда. По реке и побольше… Но вам, героям, это раз чихнуть, хе-хе.

Магазины уже были открыты. Я вначале зашел в промторг (Дым ждал меня у входа). Самые простые кеды стоили баснословные для нас деньги. Поэтому я решил доехать до Москвы в резиновых сапогах. Ни на палатку, ни на рюкзак, ни на спальник у нас денег не было, а если бы и были, эти вещи не имело смысла покупать — до станции оставалось всего ничего, максимум два дня хода по реке.