Мои седые кудри

— Ладно, действуй, Иван, — сказал Федоров, — у нас ведь и посты есть.

Плешков взял с собою Сергея, они прошли мимо лошадей и направились к дороге.

Каждый машинально проверил, при нем ли оружие.

Федоров, Хатагов и Мария Осипова закончили беседу, и каждый ушел в свои мысли.

Партизанских руководителей в этот бор привело секретное донесение глубокой разведки о намечавшемся приезде Адольфа Гитлера в Минск. Требовалась организация определенных сил, чтобы «достойно, по-партизански», встретить фюрера немецких фашистов. А заодно — прикончить и его ставленника — фон Кубе.

Хатагов и Федоров никогда не встречались с Николаем Похлебаевым. «Каков он?» — думал Хатагов. Он знал, что Похлебаев был политработником Красной Армии, был ранен, попал в окружение, потом в фашистский лагерь, из которого его, полуживого, выкупили подпольщики. А когда он окреп, начал работать, проявил отличные технические знания, «понадобился» оккупантам, и они его взяли на работу. У них он «продвинулся», познакомился с офицерами, знание немецкого языка позволило ему подняться еще выше и занять пост директора кинотеатра. Подпольный центр Минска руководил его продвижением и корректировал всю его деятельность. Знал Хатагов и о том, что Похлебаева не выдала под пытками гестаповцев Софья Лещинская, которая снабжала партизан взрывчаткой, немецким оружием, батареями для рации, медикаментами. От нее штаб ежедневно получал секретные сведения о движении поездов на участке Орша — Гомель. «Какая славная, преданная родине девушка! — думал Хатагов. — Никого не выдала, никого не назвала. Ее стойкость не сломили гестаповцы. Они пытали ее, повредили позвоночник, перебили ребра и бросили в лагерь смерти. А Леночка Курейко, — изящная, красивая, мечтавшая быть учительницей, — вспоминал Хатагов, — какая сила воли в ней оказалась, какая гордость и мужество. Это же Лену Курейко рассвирепевший комендант Айзер приказал раздеть догола и затравить овчарками. Но она не проронила ни одного слова. Она молчала — ни крика, ни стона. Она только закрыла лицо руками, когда овчарки начали рвать ее тело. Снять бы шапки всем народом и почтить память этих героев».

«В этой диверсии, — думал Федоров, — нападении на Гитлера и Кубе, без Похлебаева не обойдешься. Кинотеатр — это как раз то место, где они планируют встречу. Там будет и фюрер, и фон Кубе, и другие высокие чины. От такого удара весь третий рейх затрясся бы».

Мария Осипова поглядывала на часы и думала о том, что всегда точный Николай Похлебаев должен быть уже на условленном месте.

Снова к ним подошел Иван Плешков.

— Товарищ командир! — обратился он к Федорову. — В стороне грейдера мы с Сергеем слышали шум мотора.

— Что решили? — спросил Федоров.

— Я решил, товарищ командир, доложить об этом, а Сергея послал разведать, не в нашу ли сторону гости.

— Правильно решил, Иван, — одобрил его действия Федоров. — Сейчас пойдешь на «почтовый ящик» с Марией Борисовной, встретитесь с Похлебаевым и вернетесь сюда. Потом станешь в дозор.

Мария Борисовна подошла к Плешкову, взяла его под руку, и они скрылись в темноте.

Минут через десять они вернулись втроем. Хатагов без труда догадался, что чернявый, крепкий человек, одетый в спортивный комбинезон, и есть Николай Похлебаев. Рослый, круглолицый, подпоясанный патронташем, с двустволкой в левой руке, Похлебаев производил очень хорошее впечатление.

— Здравия желаю! — произнес он.

Хатагов поднялся и пожал ему руку. Пожал так крепко, что у Похлебаева слегка хрустнули в суставах пальцы. В тишине это все услышали.

— Ну ты, медведь, полегче, — послышался голос Федорова, — кости ломать уговору не было.

Он, не вставая, протянул руку Похлебаеву, назвал себя и проговорил:

— Давай садись, Николай, и докладывай о делах…

Хатагов слегка толкнул локтем Федорова: «Дескать, не так резко веди разговор».

Тот понял, засмеялся и добавил:

— Извини, друг, что сразу о деле. Сам понимаешь — время.

— Тянуть не будем. Решим — и за дело, — ответил Похлебаев, давая понять, что он человек не обидчивый.

А Плешков, получив от Похлебаева заверения, что «хвостов» за ним из Минска нет, отошел от группы и занял свой пост дозорного.

Похлебаев был восхищен и потрясен масштабами партизанских планов, их детальной и точной разработкой, осведомленностью.

Обсудили план до мелочей, и Федоров в заключение сказал:

— Горячий ты, Николай, поэтому еще раз напоминаю: рубильник включает дежурный, а ты покидаешь здание.

— Да ради такого дела, — проговорил Похлебаев, — и голову сложить не жаль.

— Нет, дорогой, — отозвался Хатагов, — твоя голова теперь не тебе принадлежит.

— Так, товарищи, — сказал Федоров, — значит, первый вариант задания ясен. План утверждается. Теперь допустим, что Гитлер изменил маршрут или отказался от поездки, а с ним это часто бывает, и фон Кубе перестал ходить в кинотеатр, что тогда делать?

— Тогда действует второй вариант, — ответил Хатагов, — так сказать, план номер два.

Похлебаев в свою очередь хотел что-то сказать, но его опередила Мария Борисовна:

— Николай, помните, вы меня знакомили с девушкой Галей?