Мой самый любимый Лось

«Я как парк юрского периода, в пещере которого сдох последний динозавр», – попыталась по привычке поерничать Анька, но шутка не нашла отклика в ее душе. Вот конкретно сейчас над Лосем смеяться было не охота. И влипать в эту невероятную, сладкую нежность не хотелось, потому что потом придется отдирать себя с мясом, с болью, когда не захочется покидать его уютные объятья, когда подлый мозг поверит, что его руки, так умело дарящие тепло – это навсегда или, по крайней мере, взаправду.

– Ну все, – тихо произнесла Анька, изо всех сил стараясь смягчить свой голос и не допустить ни одной издевательской ноты, чтобы ненароком не обидеть Лося – вот же странная штука! – или Господа Бога, преподнесшего ей этого мужчину в качестве новогоднего подарка. – Мне правда было хорошо. Очень. Но пора и честь знать. Я снова в душ, и домой. Надеюсь, ты мне за воду счет не выставишь?

«Боженька, это был отличный Лось, самый классный секс и самый лучший Новый год в моей жизни! – казалось, Анька даже думает шепотом, чтобы не вспугнуть хрупкое совершенство этого дня. – Все было просто… отпадно. Ты лучший, Боженька. Спасибо. Вот за это – реально спасибо!»

– Домой? – переспросил Лось невозмутимо, не прекращая своих поцелуев. Его язык осторожно скользнул по ее губам, и Анька ощутила очередной прилив возбуждения. Вот так запросто, с полоборота – она снова хотела этого практически незнакомого человека, этого Лося. – Зачем тебе домой?

И Лось тоже хотел ее.

«О-о, – промелькнуло в голове у Аньки, – динозавр, кажись, ожил…»

– Жить я там буду, – сварливо ответила Анька, забывая свое искреннее желание не обижать Лося и стараясь не думать о том, что продолжение было бы очень кстати, и у нее появилась бы вполне законная причина целовать Лося, отвечать ему на его странную, такую трогательную нежность. В конце концов, он сам виноват, чего задает идиотские вопросы, поэтому заслужил порцию хамства. – Не тупи.

– А как же дети? – напомнил коварный Лось. – Ты мне их обещала.

Анька, до того блаженно млеющая в его руках, в изумлении распахнула глаза.

– Лось, – потрясенная, произнесла она, делая уверенные попытки выползти из-под мужчины, – ты, что ли, больной?! Упал, ударился головой? Какие дети?!

– Какие получатся, – резонно заметил Лось, внимательно глядя Аньке в лицо и не пуская ее.

– Лось, признайся: ты маньяк? Ты меня похитил, запрешь на своем ранчо и сделаешь инкубатором для твоих лосят?

Лось, как показалось Аньке, с досадой пожал мощными плечами.

– Я не запирал тебя, – ответил он и с неохотой отстранился от Аньки. – Двери открыты.

«Обиделся, что ли? Ну, надо же, какая тонкая душевная организация у лосей!» – сварливо подумала Анька, наблюдая, как Лось неспешно отыскивает свою распашонку.

Лось собрал свои вещи и неспешно вышел из комнаты, вероятно, направился в душ, и Анька осталась одна – в тишине, в своем колючем сопротивлении.

В «долго и счастливо» Анька не верила в принципе, а уж в любовь с первого взгляда и в желание Лося настрогать лосят с первой попавшейся смазливой девицей – тем более. Нет, ну серьезно? У Аньки даже не хватало слов, чтобы сформулировать всю глубину ее недоверия к создавшейся ситуации. Легче поверить в то, что Лось и правда маньяк, чем в то, что он поверил, что свалившаяся к нему на колени нетрезвая девица в порыве благодарности нарожает ему ребятишек.

«Бред какой-то!» – ругалась Анька, чувствуя, что у нее мозг закипает. Ей казалось, что она слышит гаденькое лосиное хихикание, но от одного воспоминания непроницаемого лица Лося у нее рвались все шаблоны. То есть, он ее троллит? Издевается над ней, шутит? А где тогда смех, и вообще в каком месте смеяться?!

Завернувшись в свое полотенце, она тотчас же приступила к поискам на лосиной территории. Ну, мало ли… Вдруг за кровать завалились трусы его прошлых жертв, или на стене кровью написано «помогите»? Но ничего такого, разумеется, в комнате не было, и даже пол под кроватью блестел, как навощенный.

А вот безделушки на полочках – это было уже интересно. Анька не успела даже поёрничать на тему, зачем такому огромному Лосю такая хрупкая мебель, как у нее мозг воспламенился от ярости.

Среди каких-то охотничьих мелочей – клыка хищного зверюги, охотничьего ножа в потертых кожаных ножнах, – стояли фотографии в рамках. На одной из них Лось попирал ногами убитого сородича, к слову. А на другой…

– Ну, надо ж было догадаться! – страшным шепотом произнесла Анька, осторожно взяв в руки стеклянную рамочку и испепеляя взглядом Лося на фотке. – Ах ты ж, Ромео парнокопытный, Дон Кихот ты сохатый… Папа, папа!..

Рядом с Лосем, в панаме и увешанный кармашками, как Вассерман, был запечатлен ее отец. Напрягая память, Анька припомнила, что с этими трофеями отец фотографировался в позапрошлом году. Значит, и Лося он знает давно. Отец Аньки был заядлым охотником, Анька с младых ногтей видела чучела, перья, клыки и рога, и играла мелкими шариками картечи и тяжеленькими, хищными жаканами.