Мой револьвер быстр

Тогда я набрал номер конторы, и Вельда сообщила, что день выдался на редкость спокойный. Трубку пришлось повесить, прежде чем она начала задавать вопросы: уже подходил поезд.

На Пятьдесят девятой я схватил такси и приехал к стоянке, где бросил машину. Мне показалось, что навстречу идет знакомый, и ничего не оставалось делать, как спрятаться. Неприятно все-таки играть покойника.

Усилился ветер, больно хлестали косые струи дождя. Редкие незадачливые пешеходы пытались ловить неостанавливающиеся такси и жались под навесы. Каждый раз, стоя перед светофором, я видел размытые очертания бледных лиц за витринами магазинов. Все с тоской глядели на низвергающиеся потоки воды...

Дождь мог сильно затруднить поиски камеры, а время так дорого!

Проклятая камера. Зачем она вообще понадобилась Рыжей? Стоп! Лола говорила о работе в каком-то ателье, вроде «Момент»... Я подъехал к магазину, дождался секундного затишья, выскочил из машины и пробился через небольшую толпу, собравшуюся у входа.

В телефонном справочнике ничего похожего па «Момент» не оказалось. Я купил сигарет и спросил у продавца, нет ли у него старого манхеттенского указателя. Он сперва покачал головой, потом скрылся в задней комнате и вернулся с потрепанной книгой, покрытой пылью.

— Обычно их забирают, — пояснил он, — но эту забыли. Вчера случайно заметил ее на полке.

Я принялся листать. Вот телефон и адрес на Седьмой авеню. Когда я набрал номер, раздались потрескивания, и оператор сообщил, что такого абонента нет.

Вот и все. Почти. Может быть контора еще существует только без телефона.

Узнав, что я еду в центр, один парень попросил подвезти его. Всю дорогу он развлекал меня непрекращающейся болтовней, которую я не слышал, затем поблагодарил меня и, шлепая по лужам, исчез в дожде.

Сзади прозвучали сердитые гудки и предупреждающий свисток полицейского. Я очнулся и стал внимательнее смотреть по сторонам. А через минуту не сдержал грязного слова: в киоске у метро продавали вечерние газеты, и каждая кричала на весь мир, что полиция начала чистить город.

Кто-то заговорил.

Остановившись у очередного светофора, я крикнул мальчишке, чтобы принес газету и дал ему доллар за труды. Ну да, вот: шапки, заголовки и подзаголовки. Полиция располагает сведениями о гигантской преступной организации.

Дадут деру! Черт бы побрал эти газеты! Почему они не могут помолчать?

Зажегся зеленый свет, и я тронулся с места. Пришлось объехать квартал с односторонним движением и втиснуться между грязным грузовиком и маленьким седаном. Нужный мне дом оказался старым, обшарпанным зданием с заколоченной лавкой тканей на первом этаже.

Я позвонил; через минуту зашумел лифт. Открылась узкая дверь, и на меня выжидательно посмотрел парень с недельной щетиной на лице.

— Где можно найти сторожа?

— Фто фы фосисе?

Я вытащил значок и монету.

— Частный детектив.

Он сплюнул табачную жвачку в шахту лифта и засунул монету в карман.

— Я сторож. Слушаю вас.

— Меня интересует ателье «Момент». Оно было зарегистрировано здесь.

— Э-э, конда еще... Уже больше года, как выехали.

— Теперь никого нет?

— Никого. Какой идиот захочет арендовать помещение в такой дыре?

— Можно посмотреть?

— Конечно, пойдемте.

Мы поднялись на четвертый этаж. Здесь сторож остановился и включил свет в коридоре.

— Комната 209.

Дверь была заперта. Парень поколдовал над выключателем, и комната осветилась.

Кто-то убирался отсюда в такой спешке, будто за ним по пятам гнался дьявол. На полу, покрытом паутиной, валялись пленки и негативы. Занавесей на окнах не было, но толстый слой грязи надежно защищал от солнечных лучей. И повсюду тончайшей пудрой лежал гипосульфит.

Я поднял несколько фотографий: парочки, гуляющие под ручку; парочки на скамейках парка; парочки, выходящие из бродвейских театров. На обратной стороне снимков карандашом были проставлены номера.

Боковую стену занимал стеллаж с выдвижными ящиками. На одном было написано: «Нэнси Сэнфорд». Там лежали квитанции и смятая записка напоминание заказать пленку. Изящный почерк, очень женственный. Наверняка Нэнси. Я взял записку и положил ее в карман.

Сторож торчал в дверях, молча за мной наблюдая. Он несколько раз вздохнул и, наконец, промямлил:

— Знаете, это место было не таким, когда они выезжали.

Я замер.

— Не понял.

Он сплюнул на пол.

— Тогда все аккуратно было сложено в углу. А сейчас будто расшвыряли.

— Кому принадлежало дело?

— Забыл имя этого типа. — Он пожал плечами. — Однажды прикатил сюда на нескольких машинах, сложился, заявил, что выезжает — и только его и видели. Жмот страшный — за все время и цента не дал.

— Ну, а люди, которые у него работали?

— Ха, пришли и, обнаружив, что он смылся, развонялись на всю округу.

Ну, а я тут при чем? Что мне им, зарплату платить?

Я пожевал спичку, оглядел в последний раз комнату и вышел. Сторож закрыл дверь, снова поколдовал над выключателем, затем зашел за мной в лифт, и мы спустились.

— Узнали, что хотели? — спросил он.

— У меня, собственно, не было определенной цели. Я... э-э... проверяю владельца. Он задолжал некоторую сумму. За пленку.