Мой разбойник

Печаль потеснила страсть в сердце Кейли, когда она подумала о том, какая судьба ей уготована, но она гнала прочь мрачные мысли, не позволяя печали отравить ей радость упоения ласками любимого. Она обязательно спасет его и их ребенка и никогда не выйдет замуж ни за Саймона Каванага, ни за кого другого, кроме Дерби. Она уже считала себя его женой. Свадебный обряд был бы простой формальностью, ведь их тела и души уже слились в неразрывное целое. Для их любви не существовало границ – во всех временах и во всех измерениях она принадлежала Дерби, а он принадлежал ей.

Дерби продолжал наслаждаться ее грудью, наполнившейся чувственным восторгом, как спелое яблоко наливается соком.

– Мне все равно, услышат нас или нет, – прошептал Дерби.– Скажи мне остановиться, и я остановлюсь, но клянусь, для меня это будет равносильно смерти.

Кейли подняла юбки, помогая Дерби снять с нее панталоны.

– Значит, ты не собираешься помучить меня часок подготовительной игрой?– произнесла она с легкой улыбкой.

– Ты мне позже объяснишь, что это такое, – грубовато ответил Дерби, провоцирующе покусывая мочку ее уха и расстегивая при этом брюки.– И я не считаю слово «мучить» подходящим, хотя, судя по тому, как ты кричишь, можно подумать, что тебя действительно истязают.

Кейли изогнулась всем телом, когда разгоряченный член вошел в ее страждущее лоно. Ее руки скользили по мускулистым плечам Дерби, гладили спину, бока, ягодицы.

– Черт возьми, Дерби, – застонала Кейли, – быстрее.

– Ни за что, – отрывисто произнес он и продолжал двигаться в размеренном темпе, который так заводил ее, что она едва дышала.

Когда все было кончено, Дерби покрыл поцелуями ее лицо.

– Не говори никому, что ты якобы был с Орэли, – сказала Кейли, когда к ней вернулась способность говорить.– Меня совершенно не волнует, как это отразится на моей репутации.

Дерби засмеялся.

– Я тоже думаю, это не имеет значения, – согласился он.– Ты выйдешь за меня замуж, и с твоей репутацией все будет в порядке.

Кейли широко открыла глаза:

– Ты предлагаешь мне стать твоей женой?

–Если ты не пойдешь со мной под венец, я увезу тебя в горы и мы будем жить во грехе.

– С тобой, – задорно улыбнулась Кейли, обвив руками его шею, – с тобой я согласилась бы жить и во грехе.

– Так скажи «да» или «нет», – настаивал Дерби.– Но имей в виду, что, если ты мне откажешь, я всем скажу, что ты мужчина.

Теперь захохотала Кейли:

– А это не повредит твоей репутации?

– Моей? Моей уже ничто не повредит, – ответил Дерби и снова поцеловал ее.

Разбуженная утренним солнцем, коснувшимся ее лица своими ласковыми лучами, Кейли боялась открыть глаза, боялась, что опять окажется в двадцатом веке, в комнате Франсин. Но она почувствовала его запах, запах сильного мужского тела, ощутила его тепло – Дерби был рядом. Он еще спал. От его ресниц, необыкновенно густых, падала тень на загорелую кожу. Один уголок рта был чуть приподнят, и это придавало его лицу насмешливое выражение. Солнечный луч беззаботно играл в спускавшихся волосах. Прилив самых нежных чувств нахлынул на Кейли. Она рассматривала его, затаив дыхание, ее пульс сбился с привычного ритма, кровь бешено стучала в висках.

«Позволь мне остаться с ним, Господи, – мысленно молилась Кейли, – даже если я ничего не смогу изменить, позволь мне остаться и любить Дерби Элдера так сильно, как я только смогу, и так долго, как смогу».

Дерби пошевелился и открыл глаза.

– Если бы ты исчезла, я бы тебе этого никогда не простил, – произнес он полусонно.

Кейли крепче прижалась к нему, и это было не трудно – на постели, на которой они лежали вдвоем, едва уместился бы один человек.

– Только и всего-то? – засмеялась она.

– А ты дерзкая девчонка, – заметил он с улыбкой.

Кейли уткнулась головой ему в шею. Ее сердце переполняло счастье, о котором она могла только мечтать.

– Что касается секса, – заявила она со всей прямотой, – то здесь я безусловно полностью в твоей власти. Однако я должна тебе сказать, что женщины моего времени не бессловесные рабыни своих мужей, которые никогда не перечат им и спешат подчиниться любому приказу.

– А когда вообще женщины были бессловесными рабынями, бесприкословно подчиняющимися приказам своих мужей? – усмехнулся Дерби.

– Тем не менее, женщины в девятнадцатом веке не имеют права участвовать в выборах, – возмущенно нападала Кейли.– Женщина является, по сути, движимым имуществом своего супруга и имеет не больше прав, чем его лошадь или собака.

Дерби откинул простыню, обнажив ее грудь, и легонько прикоснулся к ней пальцами. Кейли затрепетала от удовольствия, но изо всех сил старалась не потерять контроль над собой.

– Ты должен... пообещать мне, Дерби, что ты... о Господи... что ты не будешь пытаться подчинить меня себе, – еле вымолвила она срывающимся голосом.

Он заглянул ей глубоко в глаза, в самую душу.

– Даю тебе слово, – уверенно произнес он.– Любовь моя, ты всегда будешь сама себе хозяйкой.