Мой Рагнарёк

— А ты сам не будешь есть? — Спросил я, извлекая из сундуков своей памяти скудные сведения о физиологии джиннов, почерпнутые исключительно из арабских сказок. К моему удивлению, Джинн пожал призрачными плечами.

— Как пожелаешь, Владыка. Я могу столетиями обходиться без пищи, но вполне способен составить компанию тому, кто в ней нуждается. Мне все равно.

— Ну, если ты способен не только составить мне компанию, а еще и получить от этого удовольствие, присоединяйся. — Обрадовался я.

— Слушаю и повинуюсь! — В интонациях Джинна то и дело проскальзывала совершенно божественная ирония, и мне это нравилось — даже больше, чем все остальное. Все-таки хороший собеседник — это величайшая роскошь, недоступная большинству существ, родившихся под этим небом, какими бы важными персонами они не были. А хороший собеседник, на мой вкус, совершенно немыслим без лошадиной дозы иронии, каковой по моему глубокому убеждению, должна приправляться каждая вторая фраза — как минимум!

Джинн тем временем начал сгущаться — не знаю, как еще можно описать то, что с ним происходило. Он здорово уменьшился — почти до нормальных человеческих размеров. В то же время, его тело стало более материальным.

Теперь он почти ничем не отличался от человека: симпатичный бритоголовый дядька средних лет, одетый в какой-то неописуемый кисейный балахон, очертания которого оставались неопределенными, как клубы тумана.

— Здорово! — Одобрительно сказал я. — Совсем настоящий!

— Я всегда настоящий, Владыка. Неужели ты думал, что до сих пор я тебе просто мерещился? — Усмехнулся Джинн, усаживаясь рядом со мной. После этого начались настоящие чудеса: этот потрясающий парень за полчаса расправился с горой продовольствия, количество которого совсем недавно казалось мне совершенно неуместным. Я наслаждался этим редкостным зрелищем и скромно похрустывал каким-то печеньем: мой аппетит по утрам всегда оставляет желать лучшего — в полном согласии с заветами просвещенных диетологов.

— Наверное мне надо приниматься за дело, да? — Печально спросил я у Джинна, когда пришло счастливое время первой чашки восхитительного утреннего кофе.

— Тебе виднее, Владыка. — Флегматично заметил он. — Но по моим наблюдениям, если человек долго не принимается за свое дело, дело само принимается за него.

— Еще чего не хватало! — Фыркнул я. — Вообще-то у меня был соблазн устроить себе отпуск на недельку… Ну да ладно, судя по всему, у меня все равно ничего не получится.

Угрызения совести по утрам, полуденная скука и сражения с прекрасными индейскими богинями по ночам — вот все удовольствия, которые мне светят!

Что ж, в таком случае, мне следует сегодня же отправиться на могилу Мухаммеда и заняться археологическими изысканиями. Ты перенесешь меня в Медину? Эта пустыня — воистину великолепное место, но мне немного надоело быть первопроходцем. И потом, ты будешь смеяться, но я даже не знаю, в какой она стороне, эта чертова Медина!

— Разумеется перенесу, Владыка. Для того я, собственно, и существую, чтобы помогать тебе справляться с мелкими бытовыми проблемами. — Кивнул Джинн. — Отправишься туда прямо сейчас, или все-таки сначала допьешь кофе?

— Разумеется, сначала я допью кофе. — Улыбнулся я. — А потом попрошу у тебя еще одну чашку. А потом, возможно — еще одну, если разойдусь. Думаю, Мухаммед может побыть мертвым еще полчаса, правда?

— Думаю, ты совершенно прав, Владыка. На мой взгляд, излишняя торопливость приличествует только зеленым юнцам и лишенным мудрости полоумным старцам. — Важно кивнул Джинн, с насмешливым полупоклоном подавая мне вторую чашку кофе.

Все это было хорошо, но мне так и не удалось остановить время. Дело кончилось тем, что я решительно отставил в сторону пустую чашку, немного повздыхал и пошел в спальню за своим плащом и «Энциклопедией мифов»: мне показалось, что этот источник знаний лучше держать при себе. По крайней мере, из него можно было почерпнуть хоть какие-то сведения о моих будущих соратниках, и врагах, разумеется! Судя по всему, в ближайшее время мне предстояло иметь дело исключительно с мифическими существами…

Неподъемный двухтомник я положил в сумку, притороченную к седлу Синдбада, потом сам взгромоздился на его многострадальную спину. Мой героический верблюд мужественно стерпел это надругательство над основными принципами гуманизма.

— В Медину, Владыка? — Услужливым тоном истосковавшегося по чаевым таксиста спросил Джинн откуда-то из-за моей спины.

— Ага. — Вздохнул я. — Доставь меня сразу на могилу Мухаммеда. Понятия не имею, где она там находится, а мне, вроде бы, надо на нее наступить.

Вернее, это Мухаммеду надо, чтобы я на нее наступил…

Я еще не успел договорить, а земля уже ушла из-под моих ног, и вообще все куда-то подевалось — правда, всего на мгновение. Потом мир вернулся ко мне.

В этом мире почему-то была ночь, темная и прохладная, и я почти не различал очертаний окружающих меня предметов.

— Приехали, Владыка. — Жизнерадостно сообщил Джинн. — Тебе осталось только спешиться и сделать несколько шагов влево.