Мой портфель

У театра она сказала, что пошутила, что нет у нее никаких билетов.

Он честно сказал:

– Вас сейчас оставить или проводить куда?

Она сказала – оставьте сейчас.

И он ушел.

А билеты у нее, конечно, были…

V

Мой друг Аркадий очень умен.

Золотая голова и руки.

Взял шесть комаров и штангенциркуль, Измерил штангелем размах крыльев – 5мм.

И стал делать сетку.

Горизонтальную сетку не натягивал.

Только вертикально. Через 5 мм.

Комар брассом не летит, только баттерфляем.

Комар от рождения вираж не закладывает.

Комар не может сложить крылья, пролезть, а потом расправить.

Чего проще…

Но комар, как всякий кровососущий, туп, а мой друг Аркадий умен и добр.

Поэтому дома они теперь не встречаются.

Только на улице.

Тэфи-03

Это же смешно. Лежим и смотрим, как на экране носятся, прыгают, плавают, поют. И жалуемся. И пишем фельетоны.

А если и они захотят лежать, кто будет носиться на экране?

Скажи спасибо, что есть чего включать. Что кто-то не лежит в этот момент, а электричество тебе дает сзади в штепсель, чтоб он впереди на экране завелся и заголосил.

Что кто-то тебе бесконечный сок показывает, бесконечное пиво. Пей, мол, Вася. Прокладку, Дуся, вставляй.

Воду кто-то тебе все-таки качает. Газ для кухни, чтоб еду сварить.

А как сварить, тебе Макаревич покажет.

И куда пойти сытому. И что одеть. И как одеть…

И как сидеть за столом. И где отметить праздник.

И смотри, смотри, смотри – у кого-то наводнение, смотри, как люди мучаются – а у тебя ничего.

Смотри, смотри, как стреляют, пленных берут, по горам карабкаются – а ты дома с семьей у государства лежишь, всё это тепло наблюдаешь.

Смотри, смотри – голодают, страдают, болеют, а ты пива выпил и пультом перебираешь: голодного не хочу, смешного хочу. На!

Раньше лежал – показывали демонстрации, парады, съезды.

Сейчас лежишь – наводнения, аварии, грабежи.

Что интереснее?

Лежи, не вставай, я сам скажу: авария в сто раз лучше съезда.

Съезд – жалеешь, что не попал. Авария – радуешься, что не попал.

И в наводнении не участвовал. И в самолете не разбился.

Столько радости, сколько сейчас, никогда не было.

И тихо собой гордишься – нет, я умней, душу радость вынь на стол. Я ловчее, я изворотливее. Нигде меня не было.

Всё взрывается, падает, горит – а я целый.

Со всеми извращенцами познакомился, всё повидал, ФСБ нагрянуло, пленку развратную предъявило – а тебя там нет.

Баня, бабы, прокуроры, журналисты – а тебя нет. Наслаждения не испытал, так и разоблачения не перенес, тряся большим белым животом над своей сотрудницей.

И в атаку как бы ходил и стрельбу как бы слышал, а в плен не попал. В списках нет, в яме нет, в кровати есть!

Огромное счастье – видеть настоящую кровавую героическую жизнь и в ней не участвовать.

* * *

А я говорю, если раздуть свои радости до размеров неприятностей, то можно и от них получать наслаждение.

Он сидел, смотрел телевизор…

Он сидел, смотрел телевизор и кричал:

– Тьфу! Ерунда! Ну, чушь!

И смотрел.

– Ну, гадость!

И снова смотрел.

– Какой кошмар. Это издевательство.

Он выключал и включал.

– Ну, нельзя же так. Как просто. После криков «я счастлива» – она попадает в аварию. После «мы счастливы» – война. Война возникает, когда нужно. «Ты только будь жива, мама», – умоляет сын. Она, естественно, умирает. Ну, нельзя же так. Это же гадость, – кричал он и выключал, и включал.

Это действительно была гадость, но именно поэтому он и включал.

Дома было еще страшнее.

Что еще требовать от таланта

Ну что еще требовать от этого таланта?

Он сделал для своего хозяина всё, что мог.

Еда, жилье, автомобиль, поклонники.

Что еще требовать от этого таланта?

Чтобы он тянул страну?…

Не тянет.

Есть такие таланты.

Они делают фамилию своего хозяина известной. И затихают, с удовольствием глядя на дело свое.

А хозяин еще долго носится…

Но это уже жизнь физическая.

Пишу детектив

– Почему бы вам не написать что-то серьезное?

– Пишу… Вы меня как раз оторвали…

– Что пишете?

– Детектив, где участковый инспектор раскрывает убийство и не может никак раскрыть.

– И что же? Он раскрывает в конце?

– Нет. Не может.

– Так… Простите… А где происходит действие?

– У нас.

– А в чем детектив?

– Вот в этом.

– А у него улики есть?

– Все. И отпечатки пальцев. И пистолет и гильзы. И труп.

– А убийца?

– А он и не прячется.

– Так в чем же дело?

– Вот в этом.

– А в чем интрига?

– В родственниках убитого. Они борются за наследство. А все наследство украдено.

– Так в чем интрига?

– Ну, ходят они в милицию, пристают, обрыдли всем. Их в конце посадят.

– А убийца?

– А что убийца?

– Он прячется?

– А зачем? Он же убил с согласия участкового и по его наводке.

– Так где же интрига?

– Как где? Здесь, у нас, в Москве.

– И чем вы хотите заинтересовать читателя?

– А чем я могу его заинтересовать? Денег у меня нет.

– А правда восторжествует?

– А я откуда знаю? Сам жду.

– Но вы же автор?

– Ну и что?

– Значит, у вас так… Милиция преступление раскрыть не может. Убийца на свободе. Семья убитого в тюрьме… Участковый – соучастник… В чем же детектив?

– Вот в этом.