Мой пленник

Ключ-карта и интерьер помещения подсказывает мне, что Илья арендовал апартаменты в этой башне. Огромное панорамное окно во всю стену позволяло любоваться не только раскинутым городом внизу, но и поймать последние штрихи заката, раскрасившие ночное небо багряными и полуночно-синими полосами.

Я слышала, как Илья вышел из ванной, но не стала оборачиваться, застыв в ожидании и глядя на его отражение в стекле. Рубашка уже расстегнута, Илья щелкает запонками на манжетах и откидывает на ее кресло, обнажая свой крышесносный торс.

Я знаю, что он смотрит на меня, от его взгляда моя спина горит как вольфрамовая нить лампы накаливания, затылок приятно покалывает до того момента, как его ладони опускаются мне на плечи, а горячее дыхание обжигает шею.

– Полетели, Булочка, – вибрирует у меня в мозгах его голос под звук расстегиваемой молнии моего платья от ключиц до самого низа. Так и знала, что ему понравится. Благородно-серого цвета наряд с лиловым замком и маленькими кристаллами на собачке улетел в сторону первым.

Баритон ниже на четыре октавы порождает мгновенный взрыв с сотней горячих отголосков в голове, в животе, по бедрам. Французы те еще пошляки, но чаще всего предложение «оказаться на седьмом небе» или «отправиться в воздух» означает приглашение заняться сексом и звучит не менее возбуждающе, чем «хочу тебя». А когда их произносит тот, о ком, мечтая, вспоминаешь каждую ночь, то и одно слово производит ошеломительный эффект.

Оставшись только в тех самых «свиданочных» трусиках, ради которых мы с Люси исколесили весь Париж, и черных нейлоновых чулках, я бросила взгляд в отражение стекла. До этого момента мне казалось, что хоум-видео самое нелепое, что может быть в разделах эротики, но теперь понятно, что это потому, что там нет Ильи.

Медведь не спеша огладил мои плечи, скользнул ладонями ниже и, мучительно медленно поглаживая живот, который моментально обдало кипятком, прижался губами к бьющейся жилке на шее.

– Илья, прошу тебя! – хнычу я от сводящей с ума медлительности.

Подцепив мои трусики пальцами, Илья и не думает меня слушаться, играя со мной как кот с мышкой, он проникает пальцами к истекающим влагой складочкам и, надавливая, извлекает из меня стон, как из плюшевой игрушки. Облапил как скрипку, одной рукой сминая грудь, другой массируя чувствительную точку, и до полного моего подчинения царапает плечи щетиной, оставляя горячие поцелуи на шее. В спину тычется его горячая эрекция под тканью боксеров, мои лопатки тесно прижаты к пылающей жаром груди Медведя.

Либо я так сильно истосковалась по нему, либо чувствительность моего тела возросла в сотни раз. Меня уже конкретно потряхивает и в приступе неистового возбуждения я снова прошу его:

– Медведь, я прилетела, как ты хотел! Выкладывай, что у тебя за гуманитарная помощь для Франции? Язык, член или что ты там хотел мне предложить?

По крупным мышцам прокатывается напряжение и Илья замирает, на секунду бросая взгляд в отражение стекла, встречаясь там с моим.

– Три часа я тебя ждал на мосту, Эвелин, – развернув меня к себе, хватает меня за подбородок Медведь, подчиняя своим горящим грозовым небом в глазах.

Как три? Неужели я забыла о разнице во времени? Он ждал меня три часа?

– Хочу видеть Францию на коленях и минет от маленькой преступницы, – оттягивая мою нижнюю губу, требует извинений Сладкий, порождая во мне новые горячие спазмы. Не знаю, почему мне нравятся эти его грязные разговорчики, но они меня заводят.

Ответить не успеваю, снова оказываясь в плену его влажного настырного языка, щекочущего мое небо. Так целоваться больше никто не умеет, даже на родине французского поцелуя.

Опускаясь на колени под пылающим взглядом Ильи и оттягивая резинку его боксеров, освобождаю неутомимого мстителя. Красивый и ухоженный, без непролазных дебрей, кто-то явно готовился к свиданию. У меня не бывает рвотного рефлекса, но, глядя на крупную головку, невольно сглатываю, обхватывая ладонью разгоряченную плоть.

Блин, он в Чернобыле, что ли, рос? Вымахал верзила, и даже он выглядит странно мускулистым. Раньше у меня никогда не возникало желания делать минет, но сейчас я сама хочу. И это почему-то впервые меня саму так возбуждает, что пальцы на ногах поджались.

Сосредоточившись на его члене, я прикасаюсь губами к головке и скольжу ниже, стараясь вобрать как можно глубже. Мне нравится его вкус и запах, но от его размера у меня начинают течь слезы. Зря трижды красилась.

Сверху слышится протяжный шипящий вдох, поднимаю глаза к Медведю и тут же чувствую тяжелую ладонь на своем затылке, с нажимом толкающую меня ближе. Мне отчаянно хочется, чтобы ему понравилось, и я подчиняюсь требовательному давлению руки, хватаясь за вылитые из титанового сплава широко расставленные бедра.

На вкус он и правда сладкий, только выступающие капли по центру солоноватые. Кружа языком вокруг, позволяя ему двигаться самому, и только вошла во вкус, как Илья отстраняется, рывком поднимая меня на ноги.

– Остальное для Булочки, – хрипло рычит Медведь, повалив меня на кровать.