Мой отец видел Богов (СИ)

Утро в моем родном городке наступало иначе, чем в городе. Мать по телефону сообщила, что у них пасмурно и довольно прохладно. Море по ее словам было спокойным, ветра почти не было слышно, но холод стоял знатный. Отец постоянно ходил в шапке, даже дома. Отчего-то он стал замерзать сильнее обычного.

— Почему ты не хочешь поехать на машине? — я уже обувалась, когда он просил у меня это. Йон ждал на улице, пребывая в сонном состоянии. Его желание куда-то ехать немного уменьшилось.

Ребенок, ничего не скажешь.

— Потому что на поезде будет быстрее, а на твоей машине я могу заблудиться, ибо дорогу помню очень плохо.

— Навигатор, — он сложил руки. — И машина не «моя», а «наша».

Я поправила волосы и надела рюкзак:

— Нет, на поезде будет проще. Тем более, Йон никогда не ездил до этого на поездах.

Я улыбнулась и обняла его. Он обнял в ответ не сразу, ибо не ожидал от меня подобного порыва. А потом наклонился, прижимаясь губами к макушке и шумно вдыхая воздух. Я приподнялась на цыпочках, чтобы дотянуться до его лица. Он обхватил мое лицо обеими руками, смотря в глаза очень взволнованно. Я улыбнулась, намекая, что нет причин для тревоги. Он попытался тоже улыбнуться, чтобы в очередной раз скрыть следы волнующих его вещей. Кожица в уголках глаз сжалась. Я, кажется, только сейчас увидела его морщинки, которые говорили о том, что ему давно не двадцать. Он прижался очень горячо и жадно к моим губам, разомкнул их и углубил поцелуй. Я запустила руку в его пепельные кудри и сжала их на затылке. Он нехотя оторвался, чмокнув еще раз на прощанье. Несмотря на то, что мы знали друг друга уже полгода, я все еще испытывала смущение от подобных вещей. Он часто ворчал, когда я уходила на работу, не попрощавшись должным образом. «Дай хоть поцелую», — говорил он в такие моменты, ставя меня в неловкое положение.

Мне было двадцать два, ему — тридцать. Для меня это были первые серьезные отношения, для него — нет.

Все просто.

Когда я вышла на улицу, маленький Йон подсочил со скамьи и понесся ко мне. Он сжал мою руку в своей ладошке и так мы пошли по дорогам просыпающегося города. Я вдохнула свежий запах утра. В нем было немного холода, весеннего воздуха, городской пыли и тысячи новых запахов со всех концов улицы.

Я смотрела по сторонам, ловила лица сонных прохожих, которые почему-то заворачивались в зимние куртки и прятались за толстыми шарфами. Мы с Йоном были одеты действительно по-весеннему. Раньше мы с отцом никогда не замерзали в такую погоду. Он говорил, что служба на севере закалила его, а мне подобная морозостойкость просто передалась по наследству.

В родном месте всегда было холоднее, чем в городе, в котором я теперь жила. Здесь чаще светило солнце, температура была выше. Я сказала Йону, что он не скоро увидит солнце, ибо ему на целых три дня придется окунуться в мир холодных цветов моря и пасмурного неба.

Мы сели в автобус, и когда тот тронулся, то Йон прилип к окну, медленно водя по нему рукой, словно прощаясь.

— Твой папа умрет? — внезапно спросил мальчик. Я распутывала наушники, чтобы вставить их в плеер. Его вопрос затормозил меня.

— Нет, с чего ты взял?

Я протянула ему наушник. Мальчик повернулся и грустно посмотрел на меня светлыми голубыми глазами. Потом опустил голову и прошептал:

— Он сказал, что его заберут Боги, разве нет?

— Боги его не заберут. Мой папа будет жить долго и счастливо.

— Правда? — он поднял голову, недоверчиво посмотрев на меня. Я все еще держала наушник.

— Правда, — повторила я.

— Ты говоришь одно, а твой отец — другое, — он отвернулся, беря наушник. — Так не бывает. Значит, кто-то из вас определенно врет.

— Я не вру.

— Тогда врет твой отец? — он уселся в кресле поудобнее, сложив руки на груди, весь насупился, свел светлые брови и пробубнил: — Родители не могут врать своим детям. Мой папа никогда не врет.

Я не сразу нашла, что ответить ему. Не знала, что сказать ему в подобной ситуации, потому что любое мое умозаключение могло бы разрушить его маленький мирок, который долгие годы бережно создавал Кай. В глазах маленького Йона отец был большим не только ростом, но и духом. Он, кажется, сам был большим Богом для него.

— Мой отец тоже не врет, — я наклонилась к нему, шепча на ухо, — просто преувеличивает. Выдумал эту сказку, чтобы поскорее увидеть тебя.

Йон быстро повернул ко мне голову, переваривая сказанные слова.

— Поэтому, пока мы едем на поезде, попробуй насладиться поездкой и подумай о том, что хочешь спросить у дедушки.

— А я его могу называть дедушкой? Или мне обращаться к нему по имени? Хотя, я его даже не знаю, — Йон отобрал у меня плеер, чтобы выбрать песню, которую мы будем слушать.

— Его зовут Арне.