Мой одесский язык

Мои в углу расслабились. Да и напрягались зря. Не стала бы я кипятиться в студии телевидения родного города. Эту проблему на таком уровне не решить. Пусть издатели мучаются. В конце концов, в первую очередь – это их деньги. И только в далёкую вторую – мои. Так что и воруют сперва у них, и лишь потом – у меня. Мои издатели парни умные, рано или поздно что-нибудь да придумают.

– А вот скажите, – между тем продолжала Наталья, не слыша моих мыслей, – третья новелла – она автобиографична?

– Я очень уважаю украинский язык! – тут же отчеканила я, помятуя где-то третьим сбоку нейроном о «программе формирования лояльности», и привычно сослалась на «Энеиду» Котляревского[15].

– Нет, я не об этом. Я тоже его уважаю, но как же эта третья новелла мне близка. Я когда-то думала так же, как ваша Настя. Я и сейчас так думаю…

В общем, мы с Натальей нашли – не скажу: друг друга, но скажу: массу общих тем. И, ко взаимному удовольствию, проболтали хоть и не «Ночь», но таки да – «Разговор». Кстати, у неё дома есть большая собака…

Операторы отошли от камер, и откуда-то вскочил рослый красивый парень. Роскошные чуть вьющиеся длинные волосы были собраны в толстый лошадиный хвост. Обычно отращиванием засаленных хвостиков страдают невзрачные заморыши, плюс тощая мотня на подбородке. Так им, видимо, сподручнее отождествлять себя с Сыном Божьим. Однако фенотип в этом случае скорее является пламегасителем для «Божьей искры», нежели провозвестником Любви и Гармонии. Парень же был опрятен, крепок, подтянут и явно без претензий на «глубину и святость помыслов». Нормальный – по-русски говоря. Гарный – украинскою выражаясь.

– Такого прекрасного эфира у нас ещё не было! – он подскочил ко мне, пожал руку и представился: – Никита!

– Наш режиссёр! – добавила Наталья. – Никита, ну почему не было? У нас были о-очень хорошие эфиры! Да, с Татьяной действительно очень-очень приятно и интересно говорить, но у нас бы-ыли хорошие эфиры.

– Ну, при мне не было! – отрезал Никита. – Татьяна, даже я слушал, не отвлекаясь! Кстати, у меня есть большая собака! – И убежал курить.

– Так вы, оказывается, как выясняется во время всего этого, написали книгу «Большая собака»? И после всего этого не хотите взять прекрасных щенков? И кто вы будете после этого всего?! – обиделся звукорежиссёр.

Наталья цыкнула на него и проводила нас к выходу.

– Как я сегодня?! – спросила я издателя и менеджера.

– О, зелено!!! Зелено!!! – привычно завопили они.

Муж курил с режиссёром около железной решётки. Они уже хлопали друг друга по плечам, смеялись и, похоже, обменивались телефонами. Поймав мой взгляд, Никита сказал:

– Я не такой! Я просто красивый! – и тряхнул своей холёной шевелюрой.

Мы спустились вниз.

За створкой входной двери – ну, конечно же! – было приклеено объявление: «Нежные, ласковые, заботливые, большие! Отдам только в добрые руки!» – и фото выводка хорошеньких щенков, помеси алабая с кавказцами. Девять убойных единиц друзей человека. Один краше другого!

– Невыносимый город! Не успела я только что в эфире заявить, что ничего Одессе не должна, как Она уже выписывает мне очередные счета! – проворчала я себе под нос.

– Поехали! У нас скоро следующее интервью! – окликнула меня менеджер.

Вечером мы пошли прогуляться.

– Я проведу вас к Дерибасовской короткой дорогой – через Пале-Рояль!

– Через Париж, что ли? – ехидно поинтересовался издатель.

– Это вы в своей Москве большой пуриц, Пал Михалыч, а в Одессе – еле-еле поц!

Он никогда прежде не был в Одессе. Он никогда не слышал пиликаний и распевочных завываний, сидя в проходном дворе за Оперным. Мы уселись на скамейку и предались созерцанию одесских котов.

– А зачем скамейки цепями примотаны? – поинтересовался издатель.

– Да у нас из Бородинского музея пару пушек уволокли, а тут – скамейки – пыль для моряков! – ответил за меня муж.

Мы ещё немного помолчали.

– Наша-то лучше всех! – похвастался мужу издатель и забросил руку ему на плечо.

– Я не такой! Я просто красивый! – сказал муж и зачем-то подмигнул одесским котам.

Я набрала телефон подруги. Той, что прототип героини из второй новеллы «Большой собаки», и простонала:

– Ленка! Страшно, немыслимо, невыносимо и беспощадно хочется малосольной тюльки с картошкой!

– Почему ты ещё не у меня?! – прорычала та в ответ.

Пришлось немедленно отправляться к столу, накрытому в тени винограда где-то под Жеваховой горой.

– Вы там не сильно! – напутствовали нас с мужем менеджер и издатель. – Завтра с утра интервью и потом «Зелёная волна» на Дерибасовской. Хоть бы погода не испортилась. Потому что у них сегодня сдуло ветром шатёр. Так сдуло – что шатра больше нет. И если пойдёт дождь…

– Мы не умеем не сильно. Мы не такие. Мы просто очень сильные! – возмутились мы хором. – Не волнуйтесь о погоде! В сорок градусов по Цельсию даже если идёт дождь – он испаряется, не доходя!

Передачу я посмотрела в Интернете. Ну не вещает одесское телевидение в Подмосковье! АТВ, «Ночь: разговор» с Натальей Симисиновой. И сделала следующие выводы:

– на одесском телевидении есть только два плана: 1) очень крупный и 2) «откуда-то оттуда»;