Мой одесский язык

– Девочка, у тебя что-то случилось? Там твой отец беспокоится…

– У меня ничего не случилось, я просто хочу здесь жить!

– Это хорошее желание, девочка, – согласилась со мной чопорная старушка, сразу, видимо, поняв, что жить я хочу вовсе не в туалете. – Но папа в твоих мечтах не виноват.

Мне стало жаль папу, да и красные лаковые туфли почему-то стали нестерпимо жать. Я вышла.

– Папа! Давай ходить в Оперный каждый день!

– Ну, каждый день не получится, но мы можем с тобой ходить сюда достаточно часто! – согласился папа.

– Папа, я хочу, как они! – потребовала я.

– Ну, для этого надо пойти в балетную школу…

– Нет! Не как те, что прыгали, а как те, что сидели в оркестровой яме. Я хочу играть, как они. Все сразу.

– Тогда надо пойти в музыкальную школу.

– Завтра она работает? – деловито поинтересовалась я.

– Так сразу в музыкальную школу пойти нельзя. В неё идут, как в обычную. С первого сентября. И предварительно записываясь.

Но мне хотелось завтра! И папа сходил со мной завтра в музыкальную школу. Ближайшей была детская музыкальная школа номер два. По Чкалова вверх и по переулку Утёсова направо – и прямо до упора.

Директор, солидный брюнетистый дядька, что-то постучал по столу и попросил меня повторить. Я повторила. Но мне так хотелось добавить лихости тех, из оркестровой ямы! Поэтому я не просто воспроизвела элементарный ритмический рисунок, но ещё и добавила полифонии ногами и чуть ли не ушами… После чего сразу стала директору неинтересна.

– Мы даже семилеток берём с большой неохотой. А уж шестилеток, да не с первого сентября… Знаете, вы найдите учителя музыки частным образом, пусть он подготовит девочку, и через год приходите. Поговорим.

Папа согласился. Я надулась на папу. Папа купил мне мороженое, категорически запрещённое мамой поздней осенью, и билеты в Оперный. Мы специально прошлись за ними до самого театра. Пешком.

И снова отправились в Оперный. Было уже не так много народу. Потому что, оказывается, «Маскарад» представляла не наша труппа, а какие-то знаменитые гастролёры. Но мне было всё равно. Мне важна была сама атмосфера. Театр был моим храмом, а музыка стала моей религией. Мало кто подозревает, испытав катарсис посвящения, как труден путь послушника. Меня приняли в музыкальную школу через год. Ох, приняли. Да ещё и обнаружили на мою голову какие-то способности. Сперва одни, позже – другие. Папа очень сильно хотел отдать меня на скрипку, но всё обошлось. Как приличная русская девочка, я лупила по клавишам фортепиано.

С моих шести до моих двенадцати мы ходили с папой в Оперный театр, как на работу. Иногда по три раза в неделю, потому что чаще не было спектаклей. Я выписывала с любимой тумбы-подружки, стоявшей прямо на проспекте Мира, расписание на месяц – и мы ходили, ходили, ходили. Билеты в ложу стоили два рубля пятьдесят копеек. Примерно столько же – два двадцать пять – в первый ряд. Галёрка – и вовсе полтинник. Самые дорогие билеты на гастроли заезжих знаменитостей стоили максимум пять рублей. Даже когда я уже не первый год ходила в музыкальную школу, даже когда я уже поняла, что музыка – это колоссальный труд, – я не утратила храмовости восприятия Оперного. Специальность, сольфеджио, музыкальная литература, хор, гармония, вокал – это всё было отдельно. А Оперный – отдельно. Не говоря уже об оркестровой яме – это был не просто отдельный, а – параллельный, запредельный, неизведанный мир.

У меня была любимая опера – «Паяцы» – потому что самая короткая.

И любимый балет – «Лебединое озеро» – его я смотрела раз семнадцать. Слушала, да. Разумеется, слушала. Я просто закрывала глаза и слушала, дыша Оперным. И это совсем не то что слушать запись, пусть и на самой лучшей стереосистеме, вдыхая всего лишь воздух. Я понимаю, зачем иные безбожники ходят в церковь.

Естественно, я посещала и филармонию, как любой порядочный учащийся ДМШ. Но оркестр, играющий со сцены, да и сама одесская филармония, тоже очень красивая, не вызывали во мне такого просветления, как Оперный.

Илья Глазунов со своими декорациями оказался очень кстати. Не дай тогда папе профком (или партком) билеты на «Маскарад», не дежурь мама по школе-интернату, не окажись я в нужном месте в нужное время на галёрке – не было бы в моей жизни чего-то огромного и важного.

Во всяком случае, свой поход в Оперный с классом на дневной спектакль я вспоминаю с омерзением. Толпа мартышек на богослужении. Иначе и не назовёшь.

Всегда и везде нужно оказываться в нужное время. Или не оказываться вовсе. Иначе, не узнав молитвы, так сразу и погрузишься в фарс.

Финал гремит; пустеет зала;
Шумя, торопится разъезд;
Толпа на площадь побежала
При блеске фонарей и звезд…[14]