Мой нежный варвар

Роксана. Ее звали Роксаной… Она была дочерью верховного принца Оксиарта и царицы Пари, правителей Бактрии и Согдианы. Она была вдовой Александра Македонского. Она была Роксаной, последовавшей вместе с Александром в Индию, где ее захватил правитель Индии, приказавший выжечь на ней клеймо… Она в отчаянии подменила своего новорожденного младенца на найденыша, чтобы враги не смогли убить ее сына, и семь лет томилась в плену в Македонии.

Ее сердце пронзали тысячи стрел. Голоса из прошлого тонули в нарастающем шуме. Она не ощущала боли, лишь чувствовала, как в ней зажглась пульсирующая звезда, сиявшая ярче, чем солнце в пустыне.

— Майет, что с тобой?

Она посмотрела Птолемею в глаза и узнала в нем не египетского фараона, а полководца, единокровного брата и соратника Александра Македонского.

— Почему? — спросила она. — Почему?

Земля разверзлась под ее ногами, свет погас, и она погрузилась в забвение.

Роксана узнала голос Птолемея. Ей показалось, что он доносился издалека. Она открыла глаза, увидела, что лежит в своей опочивальне, и снова сомкнула их.

Она все вспомнила!

Почему же она еще жива? Ее семь лет держали в плену в македонской темнице. Сначала царица Олимпиада, а потом ее заклятый враг, полководец Кассандр, убивший Олимпиаду. Семь долгих лет Роксана мечтала увидеть яркое синее небо, горы и зеленые долины. И когда пришел ее конец, когда она поняла, что Кассандр подослал к ней убийц, выпила отравленное вино, которое передали ей друзья, предпочитая яд мучениям и насилию. Она не собиралась стать развлечением для греческих солдат, особенно когда узнала, что они намеревались убить ее только после того, как по очереди овладеют ею.

Она ощущала вкус яда во рту… чувствовала, как холодные руки сжимают ее… понимала, что умирает. Она увидела, как Александр верхом на Буцефале скачет к ней по цветущему согдианскому лугу.

— Ты же говорил, что с ней ничего серьезного! А теперь ты заявляешь, что у нее лихорадка? — кричал Птолемей.

— Рецидив. — Она узнала голос Дьедхора, египетского врачевателя. — Ей нельзя было так напрягаться.

— Если она умрет…

— Нет, она не умрет, ваше величество, если будет принимать лекарства, что даю я.

Ложка стукнула о ее зубы. Она отбросила ее.

— Нет, не надо!

Птолемей поднес чашу к ее губам. Она вспомнила запах испорченного вина.

— Это яд, — прошептала она.

Дьедхор нагнулся над ней, и она ощутила его тяжелое дыхание.

— Госпожа, выпейте это!

— Это яд, — повторяла она и не понимала, было это наяву или она заново переживала события прошлого.

— Яд? — спросил Птолемей.

Она простонала и кивнула.

— Меня тошнит!

Это было правдой, но это чувство рождалось в ее сердце, а не в желудке.

Она спрятала лицо в подушки. Так много воспоминаний… Она увидела милое личико Цандера, прекрасное и бледное до такой степени, что сквозь кожу просвечивали голубые вены.

Да, Цандер, приемыш, которого она выдавала за сына Александра… нежеланное дитя, которое она полюбила… ее приемный сын, который прожил с ней несколько лет, считался принцем и умер на ее руках. Как она могла забыть своего любимого маленького Цандера?

Слезы выступили у нее на глазах и заструились по щекам.

Почему же она не умерла?

— Это яд, растворенный в вине, — прошептала она, вспоминая. — Я не стану его пить!

— Что еще за яд? — спросил Птолемей.

От боли в сердце она зажмурилась.

— Я не хочу умирать, — бормотала она, — мне хотелось прежде, но не сейчас.

С яростным воплем Птолемей схватил египтянина и поставил его на колени.

— Сам выпей то, что принес!

Лицо Дьедхора исказил ужас. Он пытался увернуться, но Птолемей запрокинул его голову и силой открыл рот. Дьедхор стонал, но Птолемей был непреклонен и влил вино в рот врачевателя.

Яд подействовал очень быстро. Через несколько мгновений египтянин уже не пытался бежать и лежал на полу, корчась в агонии.

Спустя некоторое время изо рта Дьедхора показалась пена, глаза закатились, и он испустил дух.

Птолемей сидел на краю ложа, качая ее на руках.

— Прости меня, — сказал он. — Мне очень жаль. Нельзя было доверять ему. Я должен был догадаться…

— Что? О чем догадаться? — Яд присутствовал в ее воспоминаниях, это случилось раньше… не сейчас. Но египетский врачеватель был мертв. Рабы унесли его тело.

— Выбросьте его на сорную кучу, — приказал Птолемей. — Пусть его сожрут бродячие собаки. — Он покрыл ее лицо поцелуями. — Ты же не пила это вино?

Она покачала головой. Она была обессилена и смущена. Она закрыла глаза и увидела мать, Волка, своего верного стражника, своего сына, Цандера и Александра, золотоволосого бога из снов, глядевшего на нее серо-голубыми глазами и улыбавшегося мальчишеской усмешкой.

— Он умер… — сказала она. — Он мертв, да?

— Да, — ответил Птолемей. — Он умер, но его смерть была слишком легкой. Его нужно было бросить в пустыне на гнездо скорпионов. — Он поцеловал ее в губы. — Я должен был это предвидеть. Он служил у Беренисы до меня. Это ее рук дело. Она пыталась отравить тебя, и я чуть было не помог ей.