Мой нежный и ласковый зверь

Обожание приятно всем, но Коня готова была обожать меня с утра до вечера, и это уже перехлестывало всякие рамки. Я не мог постоянно заниматься Коней, как бы хорошо ни относился к ней, мне надо было работать, но, едва я садился за машинку, как Коня вспрыгивала мне на колени и начинала изливать свою нежность. Я опускал ее на пол, относил в другую комнату, но она упорно возвращалась и снова лезла ко мне. Я пробовал закрывать дверь в комнату, но Коня мяукала и скреблась за дверью, и мне было не до работы.

Не зная, как избавиться от неожиданного обожания, я однажды посадил Коню на стол рядом с машинкой, ничуть при этом не надеясь, что это место ей понравится. Но — вот кошачьи причуды! — все получилось как раз наоборот. Коня, облюбовав стопку бумаги, улеглась на ней, а я застучал по клавишам, твердо уверенный, что машинного металлического стука Коня не вынесет. Отнюдь! Она, будто и не слыша трескотни, уютно лежала на бумаге и посматривала на меня прищуренными зеленоватыми глазами. А вскоре, свернувшись в клубок, сладко посапывала, не обращая внимания на то, что у нее над ухом безостановочно работает пишущая машинка.

С того дня так и повелось: едва я садился за работу, как Коня вспрыгивала на стол, занимала свое место на груде бумаги и принималась щуриться на меня, пока в конце концов не засыпала. Удивительно, что этот сон под стук машинки был безмятежен и крепок, но стоило мне прекратить работу и уйти в другую комнату, и Коня тотчас просыпалась и бежала ко мне. Чем было объяснить такую привязанность, такое необоримое ее желание находиться обязательно при мне? Может быть, благодарностью за спасение и уход?..

5

К маю, как я полагал, Коне исполнилось месяцев девять, а то и десять, то есть это была уже вполне взрослая кошка. Используя к своей выгоде всякие ситуации, которые складывались у меня на работе, мне удалось все это долгое время просидеть дома, но теперь, накануне лета, нечего было и думать, что существующее положение так и будет продолжаться. Нет, скоро, очень скоро меня должны были погнать в командировку, и все последнее время я ломал голову над тем, как быть с Коней.

Она могла прожить одна дня два-три, но не десять дней и не две недели. А кому оставить Коню на такой срок? Среди моих знакомых были кошатники, но даже их я не мог попросить приютить Коню. Они бы не отказали, да я-то знал, на что обреку их. Кошки по природе консервативны, они так привыкают к одному месту, что подолгу не могут привыкнуть к другому. Есть даже такие, которые вообще не привыкают. Жизнь Кони в мое отсутствие могла превратиться в кошмар; таким же кошмаром могла обернуться и жизнь знакомых-доброхотов, если учесть, что Коня, выбитая из колеи чужой обстановкой, могла начать делать свои делишки в каком угодно месте. Такие расстройства у кошек случаются.

Лучшим вариантом был тот, при котором кто-нибудь жил бы в моей квартире все время моей командировки или приезжал каждодневно кормить Коню, но на такой вариант рассчитывать не приходилось. Это мог делать лишь человек, не работающий в штате, хлебопашец вроде меня и к тому же холостой, не обремененный домашними заботами. У меня были на примете два подходящих человека, однако один из них отказался пожить у меня на тот случай, если мне придется уехать, объяснив это неотложными делами, неожиданно свалившимися на него, а другому я не стал даже и звонить. После первого разговора у меня осталось на душе довольно-таки тягостное чувство, я чувствовал, что мой знакомый неискренен, что ему просто не хочется заниматься кошкой, а потому я подумал, что и со вторым может получиться то же самое. Словом, оставалось надеяться лишь на какой-нибудь непредвиденный случай, который каким-то образом разрешил бы все.

Коню, естественно, никакие проблемы не волновали. Она все время проводила на балконе, с живейшим любопытством следила с него за всеми проявлениями окружающей ее жизни, но никаких попыток покинуть балкон и влиться в эту жизнь не делала. А между прочим, май стоял таким теплым и цветущим, что мне было обидно за Коню — сидит на своем балконе и смотрит на все через решетку, а внизу пышным цветом цветут травы и кустарники, порхают бабочки и вовсю щебечут птицы. Нет, сказал я себе, нечего растить неженку, надо приучать Коню к действительностям жизни, к реальностям земного бытия. И в один прекрасный день я понес Коню на улицу.

Мне казалось, что, очутившись на теплой, пряно пахнущей земле, Коня почувствует свое родство с ней и с миром, который не ограничивается четырехугольником балкона, а простирается в бесконечность, и ее охватит такая же радость существования, как вьющихся повсюду бабочек и стрекоз. Но результат общения получился прямо противоположным.