Мой невыносимый напарник

— Ника, — шёпотом позвал он.

Я наблюдала за ним сквозь чуть приоткрытые глаза. В темноте комнаты он вряд ли понял, что я ещё не сплю. Он тихо прошёл к кровати и присел на край.

— Боевой маг, — с упрёком едва слышно произнёс он, — а закрыть входную дверь забыла! — вытащил из-под меня одеяло.

— Ты мешаешь мне спать, — с трудом выдавила из себя.

— Спи! — шикнул он и накрыл меня одеялом. Почувствовала прикосновение его прохладной ладони к своему лбу. — Тебя опять лихорадит. Но не сильно. Спи, завтра станет легче.

Почувствовала, как на мою территорию нагло посягают. Матрас прогнулся, одеяло натянулось. Пододвинулась к нему и уткнулась лбом в его ночную рубашку. Желания наброситься на него уже не было, но рядом с ним чувствовала спокойствие. Показалось, что даже стало легче. Устроилась поудобнее, услышала смешок напарника и уплыла в темноту.

Утро меня настигло лишь к обеду. И то, разбудил меня Сориан, который иногда становился невыносимо настойчивым. Как только я от него не отмахивалась, но он всё-таки заставил меня открыть глаза и даже сесть. Из неприятных ощущений остались только дрожь в руках и ногах, жуткая слабость и головная боль.

— Значит так, — начал распоряжаться Сориан, когда я добралась до завтрака. — Я сейчас отправлюсь к местным стражам, Шартас, похоже, решил решать вопрос не по-соседски, а по закону, нас вызывают как свидетелей, но ты никуда не пойдёшь, — возмутиться мне не позволил Сориан и воздушный пирожок с джемом, который я не успела прожевать, — ты сидишь здесь и ждёшь прихода целителя, с которым я уже договорился. Пусть тебя осмотрят, чтобы быть спокойными. Кажется, твоё состояние ни в какие рамки побочных эффектов не вписываются. Всё. Отдыхай, ешь, с целителем общайся, никуда не ходи, я скоро вернусь.

И этот наглец махнул мне на прощание рукой и вышел. Его даже моё мнение и моё отношение к происходящему не волновало. В общем-то, меня это даже не удивило. Да и, признаться честно, я и сама не хотела никуда выходить. Вообще, хотелось остаться здесь, в мягкой кровати с горячим чаем в руках до конца неприятных дней.

Почти сразу после ухода Сориана в дверь постучали. Пришла целитель. Женщина средних лет подробно расспросила о том, что меня беспокоило, осмотрела, проверила свои предположения магией и села напротив.

— Через пару-тройку дней все неприятные ощущения пройдут, не беспокойтесь. А через десяток дней и то, что доставляет всем женщинам дискомфорт в течение многих лет. Пока могу посоветовать Вам только продолжать принимать обезболивающее, и обеспечить себе покой. Физические нагрузки и стрессы будут только ухудшать Ваше состояние.

— Я так и думала, — вздохнула я и откинулась на подушки, — это мой напарник решил перестраховаться.

— И правильно, в вопросах здоровья лучше не полагаться на случай, — она складывала приборы в чемоданчик.

— Эм, — я задумалась, — знаете, у меня есть ещё один вопрос к Вам.

— Слушаю Вас.

— Мне сказали, что у меня может возникать неконтролируемые чувства к мужчинам. Но вчера оно было таким сильным, что мне едва удалось сдержать себя. Это тоже нормально в моей ситуации?

— О каких чувствах Вы говорите?

— Возбуждение, симпатия, желание прикасаться к человеку, целовать его, смущение, стеснение. В общем, полный набор.

— Если вы хотите списать эти ощущения на влияние лекарств, то зря, — она мягко улыбнулась, — видите ли, возбуждение — физическая реакция, и только некоторые физические реакции являются последствиями приёма лекарств вкупе со стрессом и истощением. Всё остальное, — она придвинулась ко мне, — всё, что идет отсюда, — постучала пальцем чуть выше груди, — не имеет никакого отношения к последствиям. Вызвать чувства нельзя никакими лекарствами.

Это был удар под дых. Даже верить не хотелось, что мои чувства — это мои чувства, а не что-то иное, что они вызваны моей дуростью и глупостью, а не лекарствами и настойками. Ведь я так надеялась, что вместе с последствиями приёма настоек исчезнут и все такие ненужные чувства. А теперь мне предстояло свыкнуться и смириться с мыслью о том, что я не излечусь от чувств через неделю. Придётся их истреблять каким-то неведомым мне образом, потому что растить их, значит, снова разрушать себя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍