Мой неожиданный сиамский брат

'Нет, ребятки, 'старая гвардия' еще поучит вас молодых, как надо рулить. — Он был доволен и даже, пожалуй, счастлив. — И никто не надоедает всякими делами, не пристают, не дергают с всякими вопросами. Ему уже давно все надоело. Он бесконечно устал. Но даже дома нет покоя... Доченька. Как он радовался ее рождению, — сердце кольнуло, старческая слеза застила правый глаз. Теперь, когда ее видел при встрече, он понимал — дочь приехала не просто так. Тоже, как и всем окружающим, ей от него что-то надо. — Мужики её эти надоели, не пойми что. И выпивать стала, куда Юра смотрит? И сын... тоже непутевый, пьет. И ведь добрый, хороший парень — столько надежд с ним связывал. Хотя конечно есть и моя вина, мало уделял им внимания. Вот и вырастил 'цветы жизни'. — Эх, ... — в огорчении он ударил рукой об руль. — А ведь всю свою жизнь все делал для партии, для народа, для страны, для победы. Надо же и здесь нет покоя, мысли эти проклятые лезут в голову!' Он увидел стремительно приближающийся поворот. Притормозив, повернул резко, как умел и любил, с визгом тормозов вправо. День заканчивался. Солнце уже приближалось к закату, отбрасывая длинные тени на землю. Наверно из-за этих теней он и не заметил МАЗ, огромной скалой вдруг возникший перед капотом машины. В последний момент охранник, сидящий справа, рывком рванул руль влево, уводя машину из-под фронтального столкновения. Страшный удар сотряс воздух. Лобовое стекло рассыпалось, под двигателем разрасталась лужа. Над капотом парило.

Сидящий за рулем пожилой с крупной, седой головой, человек уронил голову на руль, потеряв сознание. Чёрный ЗИЛ-117 резко затормозил, развернулся поперек, перегородив дорогу. Быстро захлопали двери. Четверо из охраны рванули к разбившейся машине. Бледный, краше в гроб кладут, полковник Медведев первый подбежал к 'Роллс-Ройсу', рванул дверь водителя. Увидел 'деда' без сознания, завалившегося на руль. Осторожно, взяв двумя руками, прислонил голову старика к подголовнику. Левая бровь была рассечена, показалась кровь. Лицо выглядело безжизненно бледным, дыхание не прослушивалось.

— Ну! Жив!?...

Яркий свет ослепил. Он наполнял всю душу какой-то блаженной невесомость и легкостью. Странное, неведомое доселе состояние охватило сознание Викторина. 'Что со мною?! — подумал он. Оглянувшись вокруг, увидел, что необыкновенный, невиданный прежде свет объял его. Викторин чувствовал себя спокойно и хорошо. Свет манил к себе и звал. И он не мог сопротивляться этому зову, и полетел навстречу. Настораживало, пожалуй, лишь необычное ощущение отсутствия тела. Но было так хорошо. Его охватило состояние счастья и покоя.

'Так вот оно как происходит', — подумалось Викторину. — 'Слава Богу — на Небе. А я все же опасался, не хотелось попасть к 'рогатому', — подумал инженер.— О..! Наконец встречусь с отцом, который неожиданно умер два года назад'.

В душе зародилось чувство огромного, абсолютного счастья. Трофимов радостно рассмеялся.

Однако напротив себя инженер увидел не отца, а невысокого, коренастого человека, откуда-то смутно знакомого. Это был пожилой, лет восьмидесяти старик, явно довольно красивый в прошлом, с лицом, на котором выделялись густые черные брови. Он удивленно осматривался вокруг.

— Да это что же такое... я умер что ли? — спросил старик.

— Разве непонятно? — ответил Трофимов. — Теперь все. Мы на небе, а дальше, если память не изменяет, будет Суд Божий. 'Нет, где я его видел?' — подумал он.

— Так все же есть бог! — воскликнул старик. — Говорила мне мама, надо было все же ее слушать, ...а вот товарищ Суслов и другие товарищи, все же не правы. Жаль что теперь, — огорченно замолчал незнакомец, но после нескольких секунд молчания продолжил. — Не подскажешь товарищам. А надо бы подправить курс партии. Да, о чем это я? Мне теперь это ни к чему. Хотя много сил потрачено ради партии и народа. И народ это ценил. Вот маршала Советского Союза мне дали, три звезды Героя — ценят Генерального Секретаря.

Инженер мысленно ударил себя по лбу. 'Узнал! Это ж Брежнев Леонид Ильич!'

— А может бога и нет. Ни ангелов, ни райских ворот не видно — из чувства противоречия, присущего большинству российских интеллигентов, заметил Викторин и тут же, стремясь сгладить неловкость, продолжил. — Вот не ожидал что на том свете с Вами, Леонид Ильич, познакомимся. Меня зовут Виктор Иванович Трофимов, инженер-конструктор, погиб по непонятной мне причине. Ну а про Вас, я все знаю. Вы умерли во сне десятого ноября 1982 года, от тромба. Ну и как Вам здесь?

— Ну, Виктор, я, в общем, чувствую себя хорошо, даже отлично, как в молодости, а легко-то как... И не болит ничего. Витя, подожди. Что ты говоришь? Умер в восемьдесят втором году? Я же попал в аварию сегодня, пятнадцатого сентября восьмидесятого года. И я не путаю, голова как часы работает. Это ты что-то перепутал.

— Да нет, Леонид Ильич, не путаю. Придется вам кратко рассказать, что было после вашей смерти.