Мой настоящий отец

Я брел по улице Александр-Мари в полной растерянности, и хотя на душе стало легче, надежды не прибавилось. На углу у дворца Корвези я зажмурился, солнце слепило глаза. Солнечные очки остались у тебя в кабинете. Пришлось вернуться, снова подняться на третий этаж. Проходя через все еще пустую приемную, я услышал, как ты говоришь по телефону. С сильным акцентом, как еврей из Бруклина. Я подкрался на цыпочках, чтобы паркет не скрипел.

— …AskФрансуа Режиса Бастида, это ведь он приобрел movie rightsна «Ошибки». Yes, права на экранизацию. Это book, книга Дайдая ван Ковеларта, я слышал, вы ее хотите publish, издавать, да? Вуди прочел ее, когда отдыхал в Ницце, просит меня купить — Вуди Аллен, you know? Я его producer, продюсер, right. Нет, нет, я сам перезвоню. Have a good day.

Ты поднял глаза и увидел меня в дверях, но не сразу сумел выйти из образа американского продюсера — лицо озабоченное, очки торчат в волосах, лоб наморщен, в зубах — «Давидофф». Такой восхитительный, такой трогательный в своей хитрой и наивной попытке воплотить мои фантазии в жизнь.

Попавшись с поличным, ты зачем-то спрятал телефонную трубку под стол. Как мать Ромена Гари в «Обещании на рассвете». Без гроша в кармане, она выбивалась из сил, но каждый день кормила тринадцатилетнего сына бифштексом, чтобы у него были силы написать шедевр. Мать смотрела, как сын ест бифштекс, сама она к мясу не притрагивалась, уверяя, что любит только овощи. Однажды он застал ее на кухне — с набитым ртом и сковородкой на коленях. «Она старательно вытирала дно кусочками хлеба и жадно запихивала их в рот; а при виде меня молниеносным движением набросила полотенце на сковороду. Тут-то до меня дошло, почему она притворяется вегетарианкой».

И я вдруг понял в твоем кабинете, что творилось тогда в душе юного Гари. Ты тоже отдавал мне то, о чем мечтал больше всего на свете. Я гордился тобой, но мне было стыдно. Восхищался тобой и злился. Я чувствовал себя виноватым: ты столько делал за меня, с таким упорством и благородством, и я только острее осознавал, что не достоин, не тяну. Я был твоей надеждой, и ее не оправдал, и ты пришел мне на помощь, подхватил эстафету, довел мое вранье до абсурда, не думая о последствиях.

В моих глазах ты увидел укор и тут же начал оправдываться:

— Нет, ну что я такого сделал? Кто же откажется издать книгу, по которой снимают кино. Я немножко набил цену.

Нет, ты попытался продать отведенный под сельхознужды участок по цене участка под застройку.

— Папа, я хочу добиться успеха сам.

— Отлично. Раз ты так, я перезвоню и откажусь от покупки прав. Тебе же хуже!

Столбик пепла упал на бювар, ты раздраженно смахнул его на пол и уронил лампу, я попытался ее поймать и опрокинул вазу. Осколки собирали вместе. Обстановка разрядилась благодаря нашей с тобой неуклюжести. И вот мы снова улыбаемся, поглядывая друг на друга.

— Все равно они мне не поверили, — подытожил ты.

На самом деле, ты так не думал и, возможно, был прав. Два года спустя Жан Марк Робертс — очень быстро, прямо за полдня, принял решение публиковать мою первую книжку «Двадцать лет с небольшим», опередив Ришара Дюкуссе из «Альбен Мишель» (тот перехватит меня после четвертой, когда «Сей» сменит издательскую политику) и назначил мне встречу в офисе на улице Жакоб. Там был и Франсуа Режис Бастид. Он помнил и мое письмо в «Маску и Перо», и свой ответ. Теперь его назначили послом в Вене, он уходил из издательства, а для меня там все только начиналось, но он лично захотел пожелать мне удачи. Мы говорили о планах на будущее, и вдруг он спросил про наш проект с Вуди Алленом. Мне стоило больших усилий, чтобы не покраснеть. Но, решив не выдавать тебя, ответил:

— Он в разработке. Но ведь это все пустые мечты!

Бастид поднял на меня грустные, как у борзой, глаза и произнес хорошо поставленным голосом радиоведущего:

— Мечты пустыми не бывают, вот вам доказательство.

Он протянул мне ручку, и я подписал договор.

Довольно, я долго оттягивал этот момент, но пора наконец во всем тебе признаться. Или себе самому. Больше юлить не стану. Последняя недосказанность между нами дорого мне обошлась. Двадцать восемь лет назад я покаялся в одном вранье, теперь пришло время и для другого. Расскажу все, как есть, хотя думаю, ты и сам все знал.

Когда у тебя нашли рак (ободочная кишка, печень и метастазы в легких), врач сразу заявил, что химиотерапия девяностолетнему больному не поможет, только отравит последние месяцы жизни. Следуя его совету, жена и дети решили «оставить тебя в покое» и ничего не говорить. Впрочем, доктор Джанеттини, знавший тебя как свои пять пальцев, не преминул заметить:

— Чем-чем, а глупостью он никогда не страдал: как только начнутся боли и проблемы с дыханием, сам догадается. Что будете делать?