Мой мир

– Я и не рассматривал тебя в этом плане, – говорит он, и на его лице появляется улыбка.

– Я не понимаю, в каких мы отношениях, и я не хочу делать всего этого, если мы никем не являемся друг другу.

– Если бы я сам только это знал...

Такого ответа я не ожидала.

– Не могу совладать с собой, когда я с тобой и... погоди, что ты там говорила про девушек, которыми я пользуюсь? Это вообще откуда?

– Ну... – я опускаю глаза, – Стелла сказала, что у тебя много девушек, с которыми ты развлекаешься, и я не хочу быть одной из них.

– Ты хочешь быть одной-единственной? – на его лице появилась знакомая ухмылка.

– Нет! – выкрикиваю я. – Просто понять, кем мы являемся друг другу.

– А ты хочешь, чтобы мы кем-то были? – спрашивает он.

Не знаю.

Нужны ли мне сейчас отношения? – Нет.

Я уезжаю через двенадцать дней, какие отношения?

Могу ли я просто с ним проводить время как с другом? – Да.

Могу ли я заходить дальше  того,  что уже было? – Нет.

Я так не могу.

– Я лишь хочу узнать тебя лучше... как друга.

***

Стены увешаны множеством фотографий, и я подхожу к полке с фотографиями в маленьких рамочках.

Фотографии из детства.

Марк был таким миленьким, не то что сейчас.

– Сколько тебе здесь? – спрашиваю я, держа в руке фотографию, где он играет в футбол.

– Двенадцать, и через пару месяцев я бросил футбол.

Марк протягивает мне кружку чая, и я указываю на следующую фотографию.

– А это твой папа?

Его лицо становится серьёзным.

– Да.

– Вы не ладите? – спрашиваю я, заметив его реакцию на мой вопрос.

– Вот уже четыре года не виделись, раньше созванивались, но уже нет. А ты со своими родителями как?

– С мамой несколько раз в неделю переписываюсь, иногда созваниваемся, а с папой... не знаю. Мы общаемся, но лишь раз в две недели. Мы с ним ещё не особо познакомились.

Марк чешет затылок.

– В каком смысле?

Я рассказываю историю, начиная с того, как мама врала мне, что мой папа – моряк, поэтому не бывает дома. Потом она говорила, что он работает за границей, а потом – что он вовсе умер. А через шесть лет я узнала, что он жив и что мы живём буквально в тридцати минутах езды друг от друга. Самое обидное – так это то, что он знал о моём существовании, но общаться не желал.

Когда мама дала мне его номер, я написала ему сообщение и попросила о встрече. Так и начали общаться. Виделись изредка, иногда гуляли и ходили в кино. Он часто готовил для меня. Параллельно общению он материально меня поддерживал и таким образом старался заполнить ту пропасть, что образовалась между нами за все годы.

– Даже представить себе не могу, как сложно для тебя было принять всё, так ещё и начать общение с таким человеком, – говорит он.

Не знаю, как долго мы говорили, но за чашкой чая и печеньем с сахарной пудрой у нас отлично складывался разговор. Мы обсуждали наше детство, школьные годы и даже отношения. Оказалось, с ним можно поговорить по душам и без криков.

– Не могу поверить, что у тебя никогда не было парня. Ты всех отшивала или разочаровалась в одном?

– Не могу сказать, что претендентов было много. На дружбе всё заканчивалось, дальше этого даже не заходило.

– Да не может быть, что не было тех, кто тебя хотел. Посмотри на себя, как тут устоять?

Он улыбается, и его слова вгоняют меня в краску. Как он не смущается говорить такое? Контраст между общительным и нежным парнем сменяется на пошлого и грубого.

У меня смешанные чувства.

Меня это должно отталкивать, так почему этого не происходит?

– Парней больше привлекают девушки, которые уверены в себе, любят внимание, не сидят по уши в учёбе, женственно одеваются, или те, кто ведут себя легкомысленно и готовы отдаться любому, – говорю я.

Я всегда училась и только на четвёртом курсе начала думать о чём-то, кроме учёбы.

– Раз уж сегодня у нас вечер откровений, то можешь ответить лишь на один вопрос, и я поеду домой?

– Не поедешь ты никуда, поздно ведь, а я уже устал и отвезти тебя не смогу. Так что спрашивай что угодно.

Снова придётся остаться здесь.

– Что угодно? Я ведь спрошу, – серьёзно говорю я.

– Я открытая книга перед тобой, – он разводит руками в стороны, и я смеюсь.

– Когда ты рассказывал, почему с отцом ухудшилось общение, ты упомянул, что, бросив футбол, ушёл в музыку. В гостиной стоит накрытая одеялом гитара. Ты пишешь песни? Играешь на гитаре? Состоишь в группе?

Я кладу голову на ладошки и опираюсь на стол, направляя взгляд на него.

– Я раньше играл на гитаре, и у меня с друзьями была группа одно время, но не сейчас.

– А на гитаре всё ещё играешь? Песни ещё пишешь? – спрашиваю я.

– Пишу изредка, на гитаре уже несколько лет не играю.

Такой Марк мне нравится. Он рассказывает о себе, и мы общаемся как друзья. Что мешало ему вести себя так же с самого начала? Мы потеряли слишком много времени на ссоры, а могли использовать это время для общения.