Мой лунный эльф, или Как не влюбиться по уши

На том и порешили…

Как назло, занятия по староэльфискому закончились в этот день позже обычного, и в библиотеку я прибежала за час до закрытия. Читалелей в общем зале почти не осталось. В высокие окна заглядывала яркая луна, расчерчивая пол серебристыми линиями. Вокруг было пусто, тихо, прохладно и сумрачно. Лишь на нескольких столах еще горели магические светильники — там, где сидели немногочисленные припозднившиеся посетители.

«Коллеги по реферату» отыскались в самом углу в окружении справочников, учебников и манускриптов разной степени древности.

— Лер, наконец-то, — рыжик мотнул головой, продолжая сосредоточенно писать. — Подожди, сейчас закончу главу и проверим, что еще осталось.

— Жду…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я подхватила первую попавшуюся книгу и отошла в сторону, чтобы не мешать — вернее, не смущать Йонетта, который с моим появлением как-то подозрительно напрягся и недовольно заерзал. Открыла выцветшую от времени обложку с рельефным золотым изображением листа, немного похожего на кленовый, вяло перевернула пару страниц…

Сердце неожиданно кольнуло смутным предчувствием. В ту же секунду на шее, под одеждой нагрелся и предупреждающе запульсировал медальон, а привычные уже литеры всеобщего языка поплыли перед глазами, стремительно меняясь.

Еще мгновение назад это был обычный, ничем не примечательный текст, рассказывающий о том, как крупнейший клан перворожденных доблестно сражался с вероломными врагами, подлыми черными колдунами и прочими приспешниками тьмы. Естественно, ради мира во всем мире и во славу великой эльфийской расы. А потом… Один оглушительный, болезненный удар сердца — и страница преобразилась, торопливо разворачивая передо мной совсем иные строки. Неровные, коряво-пугливые, словно готовые в любую минуту растаять. Загадочные. Вызывающие необъяснимое волнение.

«Ведьмы уходили. Бежали, спасаясь от гонений, — читала я, затаив дыхание. — Последней шла Верховная. Но, прежде, чем скрыться в портале, она собрала воедино всю магию, что отдал ей большой ведьминский круг, и прокляла преследователей. Тех, кто истреблял ее соплеменниц, виновников их несчастий. А потом навсегда захлопнула за собой Двери Миров.

Любовь и ненависть — две половины одного артефакта. Любовь может созидать, а может нести разрушение, если оборачивается ненавистью. И проклятие Верховной карающим мечом обрушилось на перворожденных, и, в первую очередь, на два великих эльфийских дома, развязавших несправедливую войну».

Медальон снова накалился, почти обжигая, и я, как наяву увидела высокий портал, освещенный тонкими магическими лучами, и вереницу уставших, измученных женщин, которые исчезали в мерцающей дымке. Одна за другой. Вот та, что замыкала колонну, остановилась, обернулась — стройная, изящная, удивительно юная… Небо над ее головой резко почернело, озарилось кровавыми зарницами, но ведьма не обратила на это никакого внимания. Гордо выпрямилась, опустила руку на голову громадного кота, сидевшего у ее ног, и глаза обоих засияли ярче молний, что полыхали в окружавшей их темноте…

Видение мелькнуло, погасло и вновь перед глазами побежали угловатые строки:

«Ведьм нет больше в нашем мире. Победители сделали все, чтобы на Валгосе забыли об их существовании и о последних словах Верховной, но я, верный служитель Неала Светоносного, все еще помню о «пурпурных», и хочу сохранить для потомков правду об их исходе. Я запечатаю ее магией, доступной лишь тем, кто соединит»…

На этих словах текст неожиданно обрывался, словно автор отвлекся, отошел на минуточку и уже не вернулся.

Я перелистнула несколько страниц. Вперед… Назад… Ничего.

— Все. Закончил. — Негромкий голос рыжего, разорвал томительную тишину библиотеки, набатом ударил по нервам. И литеры, как по команде, тут же поплыли, растеклись маревом, возвращая свой прежний вид. — Лер… слышишь меня?

Ноар бросил на стол стилос, встал, с наслаждением потянулся и в несколько шагов оказался рядом.

— Чего застыла? — он с любопытством заглянул мне через плечо, пробежал глазами по строчкам и разочарованно хмыкнул. — У-у-у… «О деяниях славных». Я-то думал, ты что-то интересное нашла, а это так… ерунда. От начала и до конца — о доблестях и героических подвигах Золотого Листа.

— О подвигах? — переспросила осторожно. — И все?

— Разумеется. Это же официально одобренная и утвержденная история клана, написанная по заказу Золотых много веков назад, в эпоху расцвета и максимального усиления их дома. Единственная ее ценность в том, что древняя, а в остальном, ничего необычного, все строго по канону. Я отсюда даты выписывал, кроме них из «Деяний» и взять нечего. Не понимаю, зачем магистр Элистар настаивал, чтобы Листы передали эту заунывную хвалебную песнь в дар академии. Скукотища. Никаких тебе грязных родовых тайн, сплетен, секретов. Я и то больше знаю. Ну… меньше, конечно, чем Илайлин.

— Илайлин? А при чем тут она? — насторожилась я при звуке знакомого имени.