Мой лунный эльф, или Как не влюбиться по уши

— Как лучше?

— Угу. Ты же не просто какой-то там рядовой эльф — эйр… да еще с рождения, и слуги у тебя, наверняка, профессионалы. А я — простой дилетант, уборкой занимаюсь исключительно для собственного удовольствия, без соблюдения правил и церемоний. Точно что-нибудь напутала бы… Пыль вытерла, не соблюдая ритуала. Я видела, как трепетно ты относишься к чистоте своих комнат, как переживаешь, поэтому решила пригласить специалистов и передать им эту обязанно… великую честь. Заботясь о тебе, между прочим, вернее, о твоих высокородных комнатах. Гоблины, кстати, предоставили самые лучшие рекомендации, уверяли даже, что в королевском дворце порядок наводили после ремонта. Так что у них безупречная репутация, и за свои услуги они берут немало. А я даже на компенсации своих расходов не настаиваю, — закончила почти обиженно и добавила: — Они, что, плохо убрали?

— Плохо? — как-то зловеще протянул эльф. — Да нет, наоборот. Слишком хорошо.

— Вот види…

— Они переложили все на столе… — перебил Торэт. — На моем письменном столе! Да я там не то, что слугам — друзьям не разрешал ничего трогать.

С каждым произнесенной фразой он наклонялся все ниже и ниже, а затем выдохнул мне практически в лицо:

— Да, там был беспорядок. Но это мой беспорядок. Я в нем прекрасно разбирался, а теперь ничего не могу найти. Понимаешь?

Еще бы не понимать: письменный стол — это святое. Как выясняется, даже для эльфа.

А Торэт продолжал:

— Они вытащили книги из шкафа и расставили их по размеру и толщине. Разложили все вещи по цвету. Ненавижу такое. С детства. Я и от дяди в свое время сбежал, потому что он требовал… — Берриан запнулся и, не договорив, перешел к следующему пункту обвинений: — Отчистили и наточили ритуальный кинжал, хотя это категорически нельзя делать, и теперь его придется менять. Выбросили из кубка, стоявшего на камине, священные угли, еще и отполировали его до блеска. Словно в насмешку.

— Священные угли? — озадаченно повторила я.

— Марг с ними, с углями, — скривился Торэт. — Мне никогда старые традиции не нравились. Но они полили цветок Ланиэ — а это уже проблема. И вообще, выставили за дверь моих друзей, заявив, что, по их данным, комнаты сейчас должны пустовать. Она… они… то есть гости, вынуждены были уйти.

— Так она или они? — уточнил вдруг Семен.

— Теперь уже не важно, — дернул уголком рта эльф.

И Сэм как-то понимающе усмехнулся, шагнул к Берриану и произнес:

— Да, парень, ты попал.

Сочувственно произнес, почти по-дружески, еще и руку эйру на плечо положил. И Берриан даже не подумал его ладонь сбрасывать, а от меня, между прочим, в свое время шарахнулся, как от прокаженной.

Это почему-то задело, и я, прервав затянувшее молчание, выпалила:

— Если они все хорошо… даже «слишком хорошо» убрали, и ты сам это признал, то почему печать до сих пор не исчезла?

При слове «печать» Торэт помрачнел еще больше. Красиво очерченные ноздри яростно затрепетали, тень за спиной увеличилась в размерах, наливаясь чернильной темнотой, и я как-то сразу поняла, что дело не только в гоблинах, точнее, вовсе не в них.

Ко мне эйр пришел совсем по другому поводу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 6

Он смотрел на иномирянку, борясь со своими эмоциями и родовой магией, которая кипела в жилах, горячила кровь, туманила голову, почти вырвавшись из-под контроля. Смотрел и молчал. Впервые в жизни он, Берриан Торэт, не знал, что сказать девушке.

Может, из-за ее глаз — настороженных, требовательных, сейчас почему-то густо-золотых, как луна в праздничную ночь Середины Лета. А может потому, что сам не имел ни малейшего представления, что, Марг побери, происходит — и с ее печатью, и с ним самим. Перестал понимать еще несколько часов назад, когда, вернувшись с тренировки, открыл дверь и увидел, что в комнатах пусто.

Он был уверен: Валерия придет, даже мысли не допускал, что произойдет иначе. Придет, никуда не денется. Нет, он не собирался заставлять ее убирать, просто хотел, чтобы она пришла к нему, если не по собственной воле, то хотя бы под влиянием печати. И вот тогда…

Что тогда случится, он и сам не представлял, но ждал наступления вечера с лихорадочным нетерпением, предвкушением, волнением. Ждал, и в душе росло какое-то странное чувство, которому он сам не мог пока найти объяснения. Он даже Ланиэ отпустил, вернее, услал с каким-то почти выдуманным поручением — не желал, чтобы она присутствовала при его встрече с иномирянкой и вмешивалась со своими ехидными замечаниями и претензиями.

Время шло, а тренировка, как на зло, все затягивалась и затягивалась. Наставник придирчиво следил за поединками адептов, отпускал их одного за одним, бросая короткое:

— Сариден, свободен.

— Адинвир…

— Нилатар…

— Свободен…

— Свободен…

— Свободен…