Мой лучший учитель

Его дыхание согрело мою кожу, а взгляд опалил своей глубиной и едва сдерживаемой страстью.

— Даже не знаю... — произнесла я не своим от возбуждения голосом. — А что именно вы подразумеваете под «удивить»?

Глава 2

— А что бы ты хотела?

Не отрывая одной руки от руля, вторую Валентин положил на мое колено. Даже сквозь плотную ткань джинс я почувствовала исходящий от нее жар. Первым порывом было скинуть мужскую ладонь и возмутиться поведению преподавателя. А вот второй: раздвинуть пошире ноги и позволить этой нахальной ладони нескромное путешествие.

— Я бы просто хотела оказаться дома, — проговорила, облизнув внезапно пересохшие губы. — Много задали и вообще…

Валентин лишь усмехнулся в свойственной ему нагловатой манере.

— Мне кажется, ты хочешь совсем другого, девочка, — уверенно заявил он. И его ладонь поднялась выше, заставляя меня вжаться в кожаное сиденье. Ладонь замерла около ремня, а указательный палец приподнял пряжку, точно проверяя ее на прочность.

— Не понимаю, о чем идет речь, — выдала я, охнув и покраснев.

Машина неслась по городу на огромной скорости, выдавая буйный нрав водителя. Преподаватели, да еще и по литературе разных эпох не должны гонять по городу. Тем более не должны подвозить студенток до дома и трогать их за интимные места. И пусть джинсы, как и ветровка, все еще оставались на мне, я чувствовала себя голой под проницательным взглядом нереально голубых глаз Валентина. Он раздевал меня взглядом. Черт возьми, это возможно!

— Прекрасно понимаешь, — сообщили мне. Вторая ладонь вернулась на руль, и я вдруг почувствовала себя обнищавшей. Поймала себя на жуткой мысли, что действительно хочу большего. Впервые в жизни  невероятно сильно. — Твой потрясающий рассказ тому подтверждение.

Я снова поерзала на сиденье. Бросила взгляд на Валентина и поняла, что отпираться бессмысленно. Он точно знал, кто написал этот идиотский рассказ про шариковую ручку. Больше того, у нескромного текста должны быть последствия. Но только какие?

Не отдавая отчета своим действиям, расстегнула верх куртки и стащила с шеи шарф, положив на сиденье. Подарок от мамы на день рождения как будто душил, взывая к совести. Требовал немедленно выйти из машины и больше никогда не позволять нахальному преподу подвозить до дома.

Вот только моя неожиданно пробудившаяся чувственность молила об ином. Я буквально пожирала Валентина взглядом, не упуская из виду ни одной детали. Все происходящее сейчас казалось дивным сном, сбывшейся фантазией. Казалось, сейчас открою глаза — и окажусь в унылом городском автобусе, сидящей рядом с какой-нибудь ворчливой бабулькой.

А так хотелось продлить дивное мгновение, пусть даже расплата за него будет невероятно высокой. Как давно мне хотелось утереть нос этим тупорылым сплетницам, которые спят с парнями и не стесняются обсуждать это прямо во время лекций. И ладно бы обсуждали только свои дела, так нет. Вот какая им разница, есть ли у меня парень? Встречаюсь ли я с кем-то? И почему, собственно, я должна умереть старой девой в окружении сорока кошек?

Нет, кошек я люблю, как и животных вообще. Глядя на ту же Катьку Кузнецову, прозванную в институте давалкой, жалею, что вообще принадлежу к одному с ней полу. Ну и что, что я остаюсь девственницей, учась на третьем курсе филфака? Тут у нас с парнями вообще проблема. А для таких, как я…

Таким остается только вздыхать вслед счастливым парочкам, трущимся в коридорах на переменах.

Но сейчас же со мной все реально?

— Зачем ты ущипнула себя? — насмешливо поинтересовался Валентин.

Блин, я думала, не заметит.

— Случайно,  — соврала и густо покраснела. — А как вы догадались, что рассказ про ручку написала я?

— Это же очевидно, малышка, — отозвался он, сверкнув белозубой улыбкой. — Я наблюдал за всеми, и ты единственная краснела, когда писала свой текст. Вот так же, как сейчас.

Я прижала ладони к пылающим щекам. Но Валентин мягко отстранил мои руки, заявив:

— Не стоит скрывать свои чувства, малышка. Я вижу, что в тебе горит настоящий пожар чувств. И ты хочешь меня, прямо сейчас.

— Вот еще! — выпалила я. Румянец сменился на мертвенную бледность. — Что вы такое говорите, Валентин Петрович?

— Правду, — совершенно серьезно отозвался он, продолжая следить за дорогой. — Ты совершеннолетняя, так что нет смысла это скрывать. И, прошу, не зови меня по имени отчеству, когда мы не на лекциях. Пусть будет Валентин или Вэл.

Просто Вэл? Да он в своем уме? А я?!

Преподаватель говорил так, словно у нас уже начался буйный роман. И вообще, близость между нами была делом само собой разумеющимся.

— Мой дом чуть дальше, — проговорила, когда авто остановилось на набережной.

— Помню, — все так же спокойно произнес Валентин и, повернувшись, посмотрел мне прямо в глаза. — Но здесь места красивее, тебе так не кажется?