Мой любимый враг

– Мама ужасно суетилась. Она устроила вечеринку. Пригласили, кажется, всех, кто хоть раз в жизни меня видел. Праздник состоялся в нашем здешнем доме. Он стоит на берегу. Прошло время, и теперь я думаю, это была отличная вечеринка. Но отец на нее не пришел.

– Он пропустил ее? – Я обнимаю Джоша и прижимаюсь щекой к его груди. Чувствую, как его руки скользят по моей спине, как будто он меня утешает.

– Ага, он не позаботился о том, чтобы поменяться сменами в больнице, как его просила мама. И пропустил все. Когда Патрик окончил первый курс, отец подарил ему дедовский «Ролекс». Ради меня он даже не потрудился явиться. Он всегда знал, что я не предназначен для этого. Мои старания только делали меня жалким в его глазах.

– Значит, из-за того, что отец не пришел на вечеринку, ты не разговаривал с ним пять лет? Но ты же видишь, как это расстраивает твою мать. У нее все время глаза блестят от непролитых слез.

– В тот вечер я ужасно напился. Я сидел один на песке у воды и заливал себе в глотку виски прямо из бутылки. Один. Мелодрама. За спиной у меня дом, полный гостей, но никто не заметил исчезновения виновника торжества.

Джош выглядит веселым, но я знаю, что под этим весельем кроется глубокая боль. Помню, как однажды я смотрела на него во время общего собрания, тысячу лет назад, и размышляла, чувствовал ли он когда-нибудь себя одиноким. Теперь я знаю ответ.

– Значит, ты сидел там? Пьяный? Что ты сделал? Вошел в дом и устроил сцену?

– Нет, но я кое-что понял: я так старался ради отцовского одобрения, но это не привело ни к какому результату. Вероятно, я такой же, как он. Зачем пытаться? Зачем беспокоиться? Тогда я решил бросить эти попытки. Решил, что пойду и займусь любой работой, какая подвернется. – Джош немного поворачивает меня, а потом, когда снова прижимает к себе, поглаживает мое плечо, как будто это мне нужно утешение. – Я перестал предпринимать какие-либо усилия, чтобы найти с ним контакт, и у меня будто гора упала с плеч. Я остановился. Думал, когда он захочет быть мне отцом, то сделает шаг навстречу.

– И он не сделал?

Джош продолжает говорить, как будто не слышит меня:

– Но вконец разозлило меня то, что, когда я переключился на получение степени магистра экономического управления и занимался учебой по ночам, работая днем в «Бексли», это его ничуть не впечатлило. Он типа мог ожидать от меня чего угодно. Типа раз меня вообще не замечают и не признают моего существования, так и разочаровываться не в чем. Но я разочаровывал. Раз за разом, всю жизнь. Моя карьера для него смешна.

Удивительно, но я начинаю злиться. Вспоминаю Энтони, его лицо, вечно искривленное саркастической усмешкой.

– Он упустил в тебе нечто особенное. Почему он такой?

– Не знаю. Если бы знал, то, вероятно, мог бы это изменить. Он просто обращался так со мной, да и с большинством других людей.

– Но, Джош, я не понимаю. Для тех задач, которые ты выполняешь в «Б и Г», у тебя слишком высокая квалификация.

– Это относится к нам обоим, – говорит он мне.

– Почему ты не уходишь?

– До слияния я каждый день собирался это сделать. Но в семье у меня уже сложилась репутация человека, который все бросает на полдороге.

– А после слияния?

Джош отворачивается, и я вижу, как уголок его рта начинает приподниматься в улыбке.

– В этой работе есть кое-что хорошее.

– Ты получал удовольствие от стычек со мной.

– Да, – признается он.

– А как ты все-таки оказался в «Бексли»?

– В порыве ярости я разослал резюме в двадцать разных мест. Это был первый отклик, который я получил. Младший прислужник Ричарда Бексли.

– И тебе было все равно? Я так хотела работать в издательстве, что заплакала, когда получила это место.

У Джоша хватает чуткости, чтобы принять виноватый вид.

– Полагаю, теперь ты считаешь, что будет несправедливо, если я получу повышение.

– Нет. Тут играют роль заслуги и деловые качества. Но, Джош, ты должен знать. Это моя мечта. «Б и Г» – это моя мечта. – (Он не отвечает. А что тут скажешь?) – Значит, ты действительно привез меня сюда не для того, чтобы показать Минди, будто увлечен горячей маленькой чудачкой?

Его лицо я знаю лучше своего и не замечаю в нем намеков на неискренность. Когда Джош начинает говорить, видно, что он не лжет.

– Я не мог встретиться с отцом без тебя. Я позор семьи. Бросил медицинскую школу, занимаюсь административной работой, уступил девушку брату. Для него я ничто. Пусть Минди и Патрик заведут десяток детишек и проживут вместе сотню лет. Удачи им.

Я позволяю себе произнести:

– Ладно. Я тебе верю.

Мгновение мы стоим в тишине, потом Джош продолжает исповедь:

– Хуже всего то, что я не перестаю размышлять, что бы сейчас было со мной, если бы я продолжил заниматься медициной.

– У меня внутри много всего такого, о чем я не имею понятия. Я как мэр города, которого никогда не видела.

Джош улыбается моим словам: