Мой любимый сфинкс

На базе происходило что-то непонятное, что влекло за собой несомненную угрозу ее благополучию. Допустить это было нельзя. Никак нельзя. Связано убийство Сашки Громова с пропажей кулона, который он же и подарил Светлане, или не связано? Находящаяся в растрепанных чувствах красавица даже не смогла толком вспомнить, когда именно пропал кулон. Накануне, собираясь на охоту, она сняла его со своей роскошной груди и бросила на столик. А пропажу заметила только сегодня утром, когда пошла наверх переодеваться. И украсть безделицу могли когда угодно и кто угодно. Хоть вчера, до охоты. Хоть вечером – после. Хоть сегодня. Ключей в дверях нет, а из столовой выходили все. Кто покурить, кто позвонить по телефону, кто в туалет.

Был уже на момент кражи мертв Сашка или не был? Светлана утверждает, что в разговоре с ним на лесной полянке упомянула, что его подарок очень похож на старинную дорогую вещь, но, по ее словам, он на это никак не отреагировал. Сколько стоил этот кулон? Настоящий он, из коллекции Вероники Берковской, или просто похожая безделушка?

Все эти вопросы роем клубились в голове Аржанова. Ему казалось, что даже волосы у него на голове шевелятся от вороха мыслей. Ему вспоминалась рыдающая Светлана, растерянное лицо утешающего ее Заварина, нахмурившийся Зимний, непонятная ухмылка на лице Муромцева, взъерошенный Щапин, встревоженное лицо Златы.

Кто стянул кулон? Коллекционер Муромцев, его хваткий помощник, историк, первым обративший внимание на его возможную ценность? Или любимая подружка в простеньком льняном сарафанчике и до невозможности стильных очках? На этой мысли Аржанова прошиб пот.

Не спеша обходя базу (в движении ему всегда лучше думалось), он старался рассуждать последовательно и логично. Какая-то смутная мысль не давала ему покоя. Что-то было неправильно. Не так, как должно быть. Но вот что? Ответа на этот вопрос он пока не находил.

Аржанов вышел на берег. Река блестела на солнце, словно щедрой рукой политая оливковым маслом. От бликов на воде резало глаза, и он пожалел, что оставил дома солнечные очки.

На середине реки мерно двигалась золотистая точка, все больше и больше удаляясь от берега. Сердце пропустило один такт, и по его неровному биению Аржанов скорее почувствовал, чем догадался, что это Злата.

Надо было признать, что плавала она хорошо. Впрочем, как он уже успел убедиться, хорошо она делала практически все.

«Интересно, а на занятия любовью это правило распространяется?» – невольно подумал он и засмеялся сам над собой за эти непрошеные мысли.

Прислонившись к стволу березы, под которой на мелкую чистую гальку (около ста «КамАЗов» завез он сюда лет пять назад, благоустраивая речной берег) был небрежно брошен знакомый льняной сарафанчик, он задумчиво смотрел, как она переплывает реку. Туда и обратно. На сарафанчике лежали очки. Те самые очки, которые почему-то притягивали его как магнитом. Воровато покосившись в сторону реки, Аржанов взял их в руки. Тонкая серебряная оправа. Стекла с диоптриями, хотя и небольшими. То есть очки она носит не для солидности. И на том спасибо.

Заметив, что Злата возвращается, он аккуратно положил очки на место. Она заметила его лишь метра за два до берега. Видимо, действительно не очень хорошо видела. От неожиданности неловко всплеснула руками, подняв волну, залившую ей лицо, но справилась с собой и, приняв максимально невозмутимый вид, нащупала дно, встала в полный рост и вышла из воды.

Высоко собранный узел волос делал ее лицо строгим, а отсутствие очков – совсем молодым и каким-то беззащитным. Крупные речные капли блестели на гладкой белой коже, стекали, образуя быстрые дорожки, прокладывающие себе путь между двумя холмиками грудей, вдоль подтянутого живота, вниз по длинным стройным ногам. У Аржанова пересохло во рту.

Подойдя к нему, она вытянула из-под сарафанчика принесенное полотенце, замоталась в него, скрываясь от нескромного аржановского взгляда, нацепила очки и строго на него посмотрела.

– Как вы себя чувствуете?

Аржанов чувствовал себя как идиот-восьмиклассник, который пялится на полураздетую женщину. Но говорить ей об этом не собирался, да и спрашивала она, наверное, о чем-то другом. Ах да! У него же спина.

– Спасибо. Все хорошо.

– Но укол не может действовать до сих пор. Вы убеждены, что вам не надо сделать еще один?

– Убежден. С утра у меня был врач, мануальный терапевт, который поставил мне все на место. И да, спасибо за идею с ботулотоксином. С ним действительно все проходит гораздо быстрее, чем без него.

– А где вы в этой глуши взяли мануального терапевта и ботулин? – искренне удивилась Злата. – Да еще рано утром? Вы ведь в девять уже в столовой были, хотя вчера вечером ничто не предвещало, что вы сможете хотя бы встать, не то что ходить.

– В семь утра все это доставил вертолет. Из областного центра.

– Вы шутите?

– Какие могут быть шутки про вертолет? Я абсолютно серьезно.

– Да-а‑а. Хорошо иметь такие возможности. Но как бы то ни было, я рада, что у вас ничего не болит.

– Признаться, я тоже, – засмеялся Аржанов.