Мой любимый негодяй

Сможет ли мама поехать в Индию, к генералу Фостеру? Она выглядит такой хрупкой, что вряд ли выдержит даже поездку в карете. Дружит ли она еще с матерью Люси? Раньше две женщины весело проводили время в одном из сельских имений Уиклиффов. Может, компания подруги пойдет маме на пользу? Однако, даже если женщины до сих пор поддерживают связь, Рочестер вряд ли позволит жене восстанавливать силы где-то вдали от Эшдауна. Тем более теперь, когда он сделал ее предметом торга.

– Слон, – повторила мама. – А как же розы, не вытопчет?

– У генерала свои причуды. Зато он интересный собеседник. Считает себя большим знатоком индуистских богов и готов часами про них рассказывать.

Она нахмурилась еще больше:

– Милый, ты полагаешь, это благоразумно? Водиться с язычниками, да еще и изучать их богов?

– Вполне, – примирительно ответил Тристан. – Я вернулся, я теперь здесь.

Мимолетный призрак ее прежней и живой промелькнул в глубине голубых глаз.

– Ты останешься? – прошептала мама.

Тристану хотелось сбежать.

– Только если вы согласитесь поесть. – Он дернул за шнурок колокольчика над прикроватным столиком и попятился. Нужная информация получена; к путешествию мама явно не готова, да и Фостер ее особо не заинтриговал. Надо будет навестить мать в другой раз, когда планы начнут воплощаться в жизнь. Покормить маму с ложечки сможет и прислуга, а он, черт побери, не святой. И еще сегодня ему предстоит с глазу на глаз встретиться с человеком, которого называют Вельзевулом.

Когда Тристан вернулся в Лондон, уже наступила ночь; впрочем, один конкретный уголок города в любое время суток был погружен во мрак. Дом по указанному адресу выглядел роскошно; сейчас его освещали высокие уличные фонари, однако фасад из полированного белого камня с колоннами скрывал задние и подвальные помещения, в которых влиятельные мужчины собирались, чтобы насладиться своими пороками. Пороки вообще владычествуют там, где возможности ничем не ограничены.

Когда-то для него это было рутинной задачей – взяться за дверной молоточек, постучать условным сигналом, назвать пароль дюжему охраннику и спуститься по узкой лестнице. Здесь, в самом сердце Лондона, Тристан прошел через содом и гоморру. Не будь он приверженцем поэтов с их возвышенными и правдивыми строками, скверна могла бы глубоко пустить в нем свои корни. Некоторые завсегдатаи и теперь его узнавали; пересекая затемненный вестибюль дома, Тристан видел, как во мраке вспыхивали их глаза.

Еще не войдя в последнюю игральную комнату, он учуял присутствие Блэкстоуна – по запаху. Здесь явно отсутствовал свежий сигаретный дым, который обычно маскировал вонь от старых ковров, за десятки лет впитавших в себя множество различных жидкостей. В присутствии финансиста курить никому не разрешалось. Измышлений по этому поводу было более чем достаточно: одна половина подозревала, что Блэкстоун сверх меры озабочен состоянием своих легких и зубов, а другая настаивала, что ему доставляет удовольствие держать под контролем окружающих. Тристан знал этого человека достаточно давно и не сомневался в истинности обеих догадок.

Блэкстоун сидел, развалившись в кресле, лицом к дверям и спиной к стене. На его грубом лице, которое некогда сломанный нос делал еще более неприятным, не было никаких намеков на то, что он заметил приход Тристана. Впрочем, он никому особого внимания не уделял; даже карты небрежно свисали из его бледной ладони. Будто он сидел один, а остальных рискнувших сыграть с ним мужчин и вовсе не было рядом. Блэкстоун походил скорее на подпольного дельца, какого-нибудь заправилу из доков, чем на крупного бизнесмена.

Тристан прошагал мимо игроков, не замедлив шага, и незаметно кивнул, давая понять, что у него есть разговор. В ответ темные ресницы Блэкстоуна чуть опустились. Уже хорошо. Они все еще понимали друг друга без слов, хотя несколько лет намеренно старались не пересекаться.

Тристан отыскал никем не занятую комнату и устроился поудобнее в скрипучем кресле с подголовником. Блэкстоун мог прийти как через десять минут, так и через несколько часов. Сидеть и ждать, дыша зловонием, – занятие утомительное. Когда-то это не напрягало его – восемнадцатилетнего юнца, восторженного и жадного до сомнительных приключений. Тогда он и осознал, что не только женщин, но и некоторых мужчин привлекает его внешность; молодость и свежесть новичка очаровали весь полусвет. Так юношу и втянули в сумрачный, удушливый и никогда не спящий подпольный мир азартных игр и оргий, а он в свою очередь с легкостью втянул других его обитателей в свой мир, втираясь в доверие, когда те были пьяны от скотча и плотских радостей или тупо наглотались паров эфира. В эти часы они легко выбалтывали различный компромат, а Тристан мошенничал – сам был абсолютно трезв и лишь усиленно изображал опьянение. Скоро у него появилась пухлая тетрадь, хранившая перечни законно взятых долгов и оказанных услуг, а также тайны, которые он по случаю превращал в монеты путем шантажа. У него появился личный «банковский счет» – козырь на чрезвычайные случаи.