Мой личный враг

— У тебя своя работа… — неуверенно проговорила Александра: получалось, что она еще и оправдывается.

— И дело не в том, что тебе на меня наплевать, — как бы размышляя вслух, продолжал он. — Дело в том, что ты мне доверяешь. — Филипп вдруг улыбнулся и, вытянув длинную руку, прижал ее к себе. — И это самое удивительное, что случилось в моей жизни.

— Что «это»? — спросила Александра, замирая от его запаха, от тепла, исходящего от его тела.

— Ты, — ответил он, и они замолчали.

Она всегда раскисала от его случайных нежных слов. Сразу хотелось обнять его, прижаться лицом к теплому плечу и ни о чем не думать. Пусть бы он читал, или разговаривал по своему телефону, или дремал перед телевизором. Но минуты нежности случались очень редко, и сейчас ей не хотелось упустить такое мгновение, потратить его на выяснение отношений, на всякие объяснения…

«Мы все обсудим, но потом, потом…» — сказала себе Александра, боясь спугнуть его любовно-ласковый настрой.

Слишком они разные. Из разных культур, из разных миров. Он был так же недоступен ее пониманию, как теория кварков, и никогда не стремился проложить хотя бы шаткие мостки через разделяющую их пропасть. Он почти ни о чем ее не спрашивал. Она пыталась было делиться с ним своими переживаниями, но он или засыпал через пять минут, или отвлекался на телефон и больше к разговору не возвращался.

Он не имел никакого понятия о том, какие цветы она любит, где проводит время, с кем встречается и чем занимается.

«А если я тебе изменяю?» — как-то спросила она его, еще перед Новым годом. Он пожал плечами: «Я все равно не могу тебя контролировать. И не буду. И потом, это было бы… — он поискал слово. — Нечестно».

Подумаешь — нечестно! Но изменять ему ей и в голову не приходило. В постели с ним она чувствовала себя богиней, красавицей, волшебницей. Любовь с ним была не просто приятной. Она была опустошающей, бурной, страстной — совсем как в романах. Он изобретал какие-то немыслимые игры, возбуждающие ее до того, что она впадала в сексуальное буйство, хотя и очень этого стеснялась. Он любил ее почти каждую ночь, если только не приезжал совсем усталый или навеселе. Никогда не скажешь, какой бешеный любовный темперамент таился в этом мужчине! Хотя что она понимает в мужских темпераментах?

Филипп зашевелился, потянувшись за сигаретами, и Александра слегка отодвинулась от него.

— И все-таки, откуда ты его знаешь? — спросила она, понимая, что муженек сам ни за что не догадается рассказать ей хоть что-нибудь, успокоить ее.

— А? — переспросил он рассеянно. — А… он работал во Франции. Года два, что ли…

Вот и поговорили.

Чего она только не передумала, лежа на его плече, а он и думать забыл, что час назад бросил ее в слезах перед телевизором наедине с тысячью разных вопросов, в состоянии полного уныния.

— Я с тобой разведусь, — в сердцах сказала она. — Ей-богу!

— Я тебе разведусь, — пригрозил он, несказанно ее обрадовав. — Хочешь, съездим в Париж?

От неожиданности она резко повернула голову, больно задев его по подбородку, и уставилась ему в лицо. Филипп, сморщившись, потер подбородок.

— А деньги? — спросила она осторожно.

— Найдем, — сказал он.

— Подожди, но ведь жить там на что-то нужно… И билет. И отель.

— Какой отель, у меня там квартира! — бросил он с досадой.

— Ах, да, — вспомнила она. — Так ты это серьезно? Мы правда уедем? — уточнила она для верности.

«Может, тогда меня и не убьют. Не поедет же киллер за мной в Париж», мелькнуло у нее в голове.

— Правда, — заверил он. — И так все это слишком затянулось…

— Что затянулось, Филипп? — не поняла она.

— Я хочу показать тебе Париж. — Он затушил сигарету. — Я имел в виду, что это нужно было сделать давно. Месяц назад. Или два. И не сочиняй никаких страшилок. Мы прилетим, поживем у меня, и ты задашь мне все свои вопросы. Обещаю тебе ответить на каждый. У тебя паспорт есть?

— Есть, — сказала Александра. — Когда я устроилась на телевидение, мы с бабушкой стали мечтать, как я повезу ее в Карловы Вары. Она умерла, а паспорт есть.

От волнения у нее дрожали руки. Господи, неужели он позвал ее с собой? Неужели правда?

— Когда умерла моя бабушка, мне было пятнадцать, — задумчиво начал Филипп. — Мы жили вместе, как ты с бабой Клавой. Родителям всегда было не до меня. И вдруг она умерла и оставила меня одного. Бросила, понимаешь? Глупо, конечно, но я долго не мог ей этого простить. Зачем она ушла? А я как же? — Он снова закурил, хоть и не похоже было, чтобы волновался. — Меня моментально, в тот же год, выперли в колледж. А потом в университет. И мне даже в голову не пришло, что может быть по-другому.

Затаившись, Александра слушала его исповедь и даже вздохнуть боялась, чтобы не вспугнуть этот неожиданный порыв откровенности.

Она и знать не знала, что он тоже вырос с бабушкой и очень рано ее потерял. Но у него ведь оставались родители…

— В наследство мне досталась бабушкина квартира. Но я въехал в нее лет, наверное, через десять. А пока учился — снимал, причем в самых паршивых районах, где подешевле. Весело мы тогда жили…

Он замолчал, Александра подняла на него взгляд.