Мой личный враг

— Звонили твои дамы, — сообщил он, поправляя ей волосы. — Я сказал, что ты здесь. Завтра они приедут.

Господи, как же она забыла!

Лада и Маша… Их нужно предупредить — пусть спрячутся, уедут куда-нибудь, хоть на время…

— Ты сказал им, что я… что меня…

— Я сказал им, что в подъезде на тебя напали хулиганы, — проговорил Филипп. — Что ты так разволновалась?

— Они точно завтра приедут? — спросила она с отчаянием.

— Вот телефон, — сказал Филипп. — Звони. Я тебе мешаю?

— Нет! — выпалила она. — Нет, что ты! Я так тебя ждала…

Это была истинная правда.

Как и когда так получилось, что он стал ей нужен, она не знала. Но это была правда, такая очевидная, как то, что солнце давно село и за окнами до самого Северного моря лежала холодная, сверкающая звездами ночь.

Только бы не лез в ее дела. А то придется еще и его спасать…

— Я поеду, — сказал он, расстроенный тем, что она как-то сразу перестала о нем думать, будто его здесь и не было.

До чего же он испугался, когда нашел ее на лестнице. Он был уверен, что опоздал, и чуть не умер, дожидаясь «Скорой», и потом, когда она лежала на диване такая бледная и неживая…

— Ты завтра приедешь? — спросила Александра, с вожделением глядя на телефон.

— Да, — пообещал он, — конечно.

— Только не изображай из себя Джеймса Бонда, — попросила она. — Не лови никаких бандитов. Это простая случайность и вообще… только мое дело.

Он мог бы сказать, что о ее делах ему известно уже давно. После того, как она приехала домой с простреленным рюкзачком. И нападение на лестнице не имело к этим ее делам никакого отношения.

Но, конечно же, он промолчал.

— Этой не слишком утешительной информацией я и заканчиваю сегодняшний выпуск «Новостей», — сказал ведущий, скорбно глядя в камеру. — До свидания, желаю вам хороших выходных.

Прощание вышло неудачное, но в общем и целом программа получилась неплохой. В ней была необходимая динамика, напряжение и правильное соотношение плохих и хороших новостей. Примерно три к одному в пользу плохих.

Оператор сдернул наушники, камера отъехала. На мониторе было видно, что в эфир пошла реклама.

— Всем спасибо, — сказал Андрей, научившийся этой фразе еще у Ивана Вешнепольского.

— Отлично, Андрей Михайлович! — сказала редакторша Юля, молоденькая и хорошенькая, с которой у Андрея намечался роман. Он давно бы уже наметился окончательно, если бы не страх перед Викой. Нужно все хорошенько обдумать, чтобы она — не дай бог! — ничего не заподозрила…

Андрей стирал перед зеркалом сложный многослойный грим, собираясь перед отъездом еще посидеть в баре. В кармане пиджака зазвонил телефон.

— Да, — сказал Андрей, рассматривая в зеркале свою физиономию. Физиономия, с его точки зрения, была хороша — значительная, симпатичная, глаза умные и усталые. Так и должно быть.

Звонил, как это ни странно, тесть.

— Андрюша, — пробасил он, и Андрей моментально подобрался, бросил ватку, которой снимал грим, и закрыл дверь.

— Я, Владимир Георгиевич! — откликнулся он бодрым голосом, которым полагалось разговаривать с тестем. Бодрым и немного усталым.

— Посмотрели твою программу. — Неизвестно почему, тесть всегда называл себя во множественном числе. — Неплохо, неплохо… Шуму многовато. Слышишь, Андрей? Шуму бы поменьше…

Шумом тесть называл музыкальное сопровождение. Оно мешало ему слушать. Будь его воля, он бы вообще убрал музыку из всех телевизионных передач.

— И говоришь очень коротко, — продолжал напутствовать тесть. — Нужно подольше, попонятней. Ведь не только мы, простые люди смотрят. Им нужно разъяснять подробно, обстоятельно.

— Времени мало! — сказал Андрей, как бы ни на что не жалуясь, а, наоборот, посмеиваясь над собой и соглашаясь с тестем. Ему самому понравилась интонация, с которой он это сказал. Очень правильно найденная интонация. Он вообще быстро учился, телевизионный ведущий Андрей Победоносцев.

— Вот про время я и хочу поговорить, — продолжал тесть. — Приезжай вечерком на дачу. Викушку можешь захватить. Она с матерью хоть час побудет, а мы с тобой поговорим…

Что-то случилось, понял Андрей. Что-то, из-за чего его срочно вызывают на ковер.

Что будет? Взбучка, гроза, отставка?.. Нет, он ведь минуту назад хвалил эфир. Или это ничего не значит? Или, наоборот, значит многое?

— Что-то случилось, Владимир Георгиевич? — чуть дрогнувшим голосом спросил Андрей.

— Пока нет, — сказал тесть. — Приезжай, дружок. Вику целуй.

Едва погасла кнопка отбоя, Андрей набрал Викин номер.

— Что случилось? — спросил он отрывисто. — Минуту назад тесть звонил.

Она засмеялась:

— Неужели? Я думала, он домой позвонит… Что сказал?

— Сказал, чтобы вечером приезжали. Хочет поговорить. Чтобы вместе приезжали, — торопливо доложил Андрей.

— Ну, значит, вместе и поедем, — пропела Вика. — Папаньку обижать никак нельзя. Сказано — вместе, значит, поедем вместе.

— Что стряслось-то? — тоскуя, спросил Андрей. Но он уже знал — пока она в таком игривом настроении, выведать ничего не удастся. Это называлось «помучить». «Мне так приятно помучить моего мальчика». Или: «моего гадкого мальчика…» Откуда это? Кажется, из О'Генри. Бывшая жена читала ему что-то такое и хохотала ужасно. Дура.