Мой личный шеф

— Ладно, мам, — перебиваю, совсем не хочется снова по старой мозоли. — Я тебя прошу. У меня сегдня генеральный прогон. Меньше всего на свете я хочу обсуждать Султанова, — поморщившись.

Хотя неосознанно я всё время о нем думаю. А ещё он мне снится.

Мама забирает Алёнку, и вместе они идут в садик, а я направляюсь к школе. Полдня на работе проходят совсем как раньше, в досултановские времена. Я с азартом разучиваю с ребятами номер. Разгребаю текущие дела и почти не чувствую той боли, что в последнее время поселилась в моей груди на постоянной основе. После обеда я вспоминаю о том, что мне нужно обсудить кое-что с Валей. А телефон у меня совсем сломался. Недавно я уронила его и разбила экран, а теперь, похоже, он полностью сдох и надо его менять. В общем, топаю к коллеге ножками.

Поднимаясь по лестнице, замечаю, что меня обгоняет высокая стройная девушка. Со спины я не сразу узнаю её, думаю, чья-то мама, а когда она разворачивается, пересекая передо мной лестничную площадку, понимаю, что это директорский вареник.

Она идёт к нему.

И вроде бы надо радоваться, что он наконец-то оставит нас с Алёной в покое. Вдруг они поженятся! Но почему-то её приход раздражает. Устроили тут дом терпимости.

Самое неприятное: для того, чтобы попасть в класс Валентины, мне придётся пройти мимо учительской и кабинета директора.

— Я же просил не приходить ко мне на работу, Владислава, — слышу раздражённый директорский баритон.

Он несколько раз громко вздыхает. Снова открытая дверь. Опять нет секретарши, зато воинственный Султанов во всей красе. И я притормаживаю, не иду дальше. Хотя должна. Непонятно только — зачем мне это? И почему так отчаянно лупит сердце?

Думаю, это обычное женское любопытство. Точно! Это просто любопытство. Мне интересно, женится ли наш шеф. Вот и всё.

— Маратик, ну что мне делать? Ты как сюда пришёл на работу, так забыл обо мне. На звонки не отвечаешь. Не приезжаешь. Я соскучилась.

Тишина. Сейчас он назначит ей свидание. Скажет, что приедет после работы. И это нормально, они же пара. А мне нужна Валентина.

— Слушай, — опять вздыхает шеф, и я даже дышать перестаю, хотя подслушивать плохо и вообще неприлично, — хотел сделать это иначе, но как уж вышло. Владислава, нам надо притормозить. Ты замечательная. Всё у тебя будет хорошо, но у меня сейчас тяжёлый период в жизни.

Вздрагиваю от того, как громко смеётся Владислава.

— Ты бросаешь меня, что ли? Меня? Это какая-то параллельная реальность. Меня, молодую и красивую, бросает директор музыкальной школы?! Ты кем себя возомнил, Султанов? Ты забыл, на сколько я тебя моложе? Да ты держаться меня должен!

Нахмурившись, мысленно заступаюсь за него. Всё-таки он привлекательный, умный и довольно обеспеченный. И у загса её не бросал. К тому же мы сверстники, и получается, что и я тоже старая. Что-то меня аж подкидывает от всего происходящего.

— Да, бросаю. Потому что…

Я по-прежнему никуда не иду. Стою в коридоре и тупо подслушиваю. Вот на фиг мне это? Это же неприлично, а я педагог. И ладошки почему-то потеют.

— Потому что что?

— Потому что у меня пропал интерес.

— К женщинам, что ли? — рассмеявшись ещё громче.

— Нет, к тебе.

Из-за угла выруливает секретарша, и я вынуждена резко стартовать с места. И было бы отлично, если бы мои каблуки не стучали так громко. Получилось, что был звук, потом прервался, потом снова начался. Позорище. Как там говорят мои ученики? Спалилась!

Иду к кабинету Валентины, дёргаю ручку и жутко расстраиваюсь, потому что её не оказывается на месте. Так бы я могла спрятаться у неё в классе. И при ней он бы не смог сказать того, что говорит, ничего не стесняясь:

— Подслушивали, Виолетта Валерьевна? — Дёргаюсь, услышав голос директора, пойманная с поличным.

Сердце, подпрыгнув, вздрагивает и частит резкими толчками.

— Боже упаси, зачем мне это?

А у самой жилка на шее аж разрывается, так пульсирует. И глаза бегают, стараясь не смотреть в его. Почему я так волнуюсь от услышанного? Он ведь сволочь. И недостоин даже моего мизинца!

— Возможно, вы подслушивали потому, что вам интересно узнать, как обстоят дела у нас с Владиславой?

От его вопроса и упорного, пронизывающего взгляда некоторое время я ощущаю лишь стук своего бешено бьющегося сердца и гул крови в висках.

— Или кому-то пора перестать всё делать у секретарского стола и орать в проходе, — всё, на что меня хватает.

Тупая отговорка, но что делать, если от того, как он смотрит, ненависть — а я уверена, что это именно она — мурашками сползает по позвоночнику.

— Я бросил её прямо сейчас, так как узнал вас по шагам, Виолетта. Хотел, чтобы вы это услышали, и данный вопрос для нас был закрыт.

«Для нас!» С ума сошёл, что ли? Башкой ударился?

Щёки покрываются алыми пятнами.

— Ну бросать женщин вы умеете, мне ли не знать. Какой вы всё-таки молодец! А теперь, как директор, вы можете выписать себе грамоту.

— Я сделал это ради вас с дочерью, — и без стеснения пожирает меня глазами.

Непроизвольно отступаю назад. Дрожу от ощущения, что бегу через горящую комнату, чувствую, что кожа полыхает.