Мой личный ад

— Было два случая. Первый вроде как случайность, второй… После второго Старшие перекроили всю систему. Сама понимаешь, непросто замять такое дело, даже имея связи.

— А Старшие — они кто? Большие шишки?

Бен засмеялся.

— Можно и так сказать. Они организовали систему, сами подбирают новичков, но по большому счету просто следят, чтобы соблюдались правила, никто не болтал, и прикрывают наши побоища.

— А раны?

— В поле всегда несколько врачей. Стейна, мой куратор, сама медик. В смысле бывший куратор.

— Стейна? — Хелл аж приподнялась, не веря своим ушам. — Которая поет?

— Да, Стейна, которая поет. Она Старшая. Одна из первых.

— Сдуреть можно.

— Не стоит, — улыбнулся Бен.

— А я все думала, как ты втерся в друзья к ее группе? — хихикнула Хелл в ответ.

— Прикрыл пару раз их задницы. Фолк они играют круто, но мечами машут так себе. Любители.

— А Питерская группа? Они тоже с вами?

— Они с Ястребами.

— С кем?

— Питерские Ястребы, клан северной столицы.

— Тот парень, Кеннет…

— Ооо, нет, нет, нет, — оборвал ее Бен, — давай про Кеннета не будем.

— Почему?

— На ночь обсуждать мудаков — плохая примета.

Хелл хмыкнула.

— Засыпай, почемучка. Тебе нужно отдохнуть. Завтра будет новый день.

— Ты уезжаешь завтра.

— Почти ночью.

— Все равно.

— Спи, родная. Завтра целый день наш.

— Люблю тебя, — зевнула Хелл, удобнее устраиваясь у него под боком.

— И я тебя люблю, — выдохнул Бен ей в макушку, касаясь губами волос. — Засыпай.

Хелл еще долго лежала с закрытыми глазами, не в силах отдаться сну. Ей виделись мечи и битвы, вихри стали, брызги крови. Это пугало и манило ее одновременно. Жизнь Бена была такой странной и пьянящей.

«Смогла бы я стать частью его мира?» — задалась она вопросом и не нашла однозначного ответа.

Хелл уснула, слушая, как Бен тихо напевает, перебирая ее волосы:

"Хельга, Хельга!" — звучало над полями,

Где ломали друг другу крестцы

С голубыми свирепыми глазами

И жилистыми руками молодцы.

"Ольга, Ольга!" — вопили древляне

С волосами желтыми, как мед,

Выцарапывая в раскаленной бане

Окровавленными ногтями ход.

И за дальними морями чужими Не уставала звенеть,

То же звонкое вызванивая имя,

Варяжская сталь в византийскую медь. *

----------------------------------------

*Мельница — Ольга.

Глава 7. Один клинок на двоих

Мой друг, я луною призван,

Бьют землю лунные кони.

Мой друг, я луною призван,

Мне не уйти от погони.

Луна моя, зимний пламень,

Зима, звезда и тревога,

Зима и сердце, как камень,

Зима, в никуда дорога.

Канцлер Ги — Судьба моя-звездный иней (текст Вера Камша)

Гриша просыпался медленно. Сознание бережно вытягивало его разум из сладкого сна, позволяя почувствовать рядом уютное тепло девичьего тела, прижимающегося к его боку. Он чуть улыбнулся, пытаясь снова отключиться, но режим и привычка не оказали ему такой любезности. Гриша знал, что сейчас около пяти-шести утра и уснуть не получится. Но он все равно попытался очистить голову, снова впасть в сладкое забытье. Но вместо этого нагрянула совесть, чувство вины и почти родная уже самоненависть.

Гриша ударился в размышления об Олиной девственности и собственной глупости. Он должен был понять, заметить, разглядеть в ней неопытность. Ее неуверенность и слишком сладкие поцелуи. Она так страстно ласкала его — Гриша не помнил, чтобы получал столько внимания от девичьих губ с кем-то еще. Возможно он просто не тех выбирал. Возможно Олины нежности — это отражение ее желаний, а не признак неопытности.

«Дева-Валькирия, — вспомнил он. — Дева».

Оказалось, это был не пустой звук. Видимо, распутная Москва отбила у него чутье на такие дела. Гришка никогда не связывался с невинными овечками. Был у него такой пункт в личном кодексе. Как бы ни приятен был секс, но ломать молодых девочек Гриша не желал. Ему было проще с дамами доступными, которые не мнят секс событием, а воспринимают его просто приятным времяпрепровождением.

А сейчас Птицын попал. И самое паршивое, что доля беспомощности Бена передалась и ему. Вместо того чтобы тихо выбраться из кровати и ускользнуть на тренировку, он пустил свои руки в путешествие по теплому обнаженному телу.

Оля не спешила просыпаться от его прикосновений, лишь потянулась, улыбнулась, мурлыкнула. Гришка хмыкнул себе под нос, любуясь расслабленным лицом девушки. В голове назрел коварный план, который он поспешил привести в исполнение.