Мой лейтенант

Тот единственный поцелуй нарушил устоявшееся равновесие, перевернул все в ней вверх дном. Конечно, она и прежде целовалась. Как можно дожить до двадцати четырех лет и не поцеловаться с парочкой… холодных лягушек?

Очевидно, и ЭТОТ поцелуй не произвел бы на нее должного впечатления, если бы Дерек сделал все только для того, чтобы присутствующие в кабинете посчитали его хамом и неотесанной деревенщиной. Но поступок Маккенны объяснялся другим — он был героем, героем, который слишком устал и просто хотел вернуться домой.

Она прижала пальцы к губам в надежде стереть с них этот поцелуй и снова стать той женщиной, которой была два дня назад.

— Ну, так сможешь объяснить мне, почему вдруг ты отныне так уверена в себе? — спросил Дерек.

Чейси покачала головой.

— Ну, скажи, почему тебе так нужно, чтобы я поехал с тобой?

— Потому, что вся моя жизнь — одна сплошная ошибка.

— Может, и так. Подобное часто случается. Но это не значит, что так будет всегда.

— Нет, это навсегда. Я прирожденная неудачница.

— Такая молодая женщина, как ты, не должна называть себя неудачницей, — возразил Дерек. — У тебя было слишком мало времени для неудач. А изредка все ошибаются.

— Я слишком часто ошибалась. Судьба предоставила мне все шансы на успех, а я ни одним не воспользовалась.

— Ты имеешь в виду, что у твоих родителей были деньги, а ты не смогла их приумножить?

— Как раз напротив. Я из бедной ветви нашей семьи.

— Миллионы вместо миллиардов?

— Гораздо хуже.

— Но ты хорошо одеваешься.

— Обноски богатых кузин.

— Ты играла на бильярде в Хэмптоне. Да и Космос-клуб — дорогое место.

— Дядюшки чувствовали ответственность и брали меня к себе на лето. Все остальное время я проводила в закрытой школе.

— Все равно это не похоже на бедность.

— И вместе с тем я бедная. Моя бабушка сказала бы, что во всем виноват мой отец.

Когда ему исполнилось двадцать пять, он отправился в Лас-Вегас — развлекаться там с танцовщицами и, конечно, не собирался ни на одной из них жениться. Но он встретил маму, а затем женился на ней, хотя родственники его и предупредили, что накажут и лишат наследства.

— Его лишили наследства?

— Да. Как только бабушка получила известие из Невады о его поступке, адвокаты тотчас же переписали ее завещание и отобрали у него все.

— Как же он жил?

— К несчастью, урожденный Бэнкс Бейли, он не умел ничего делать. Даже машину не умел водить, так как у него всегда был личный шофер. Он разбирался в хорошей кухне, но не удержался на работе в ресторане, так как никогда не готовил сам, а только расплачивался за еду стодолларовыми купюрами. Учителем он тоже не мог работать, так как ни в одном предмете не обладал достаточно глубокими познаниями.

— Как же они все-таки выжили?

— Увы, не выжили. Поначалу моя мать, как и раньше, выступала на сцене и содержала их обоих. Но потом она забеременела мною и не могла сохранить прежнюю фигуру, а значит, и работу. Постепенно они скатились до настоящей нищеты. И оба умерли от пьянства, когда мне было восемь лет. Потом бабушка оформила надо мной опеку и оплатила все мои счета. Каждое первое сентября мне приходилось выслушивать от нее лекцию о том, что мне надо хорошо учиться и удачно выйти замуж, чтобы вернуть ей долги.

— Но ты никого не нашла? Ты же не замужем, — Дерек посмотрел на ее левую руку.

— Нет, хотя бабушка и тратилась на то, чтобы выводить меня в свет, где я могла бы найти приличного жениха. Потом меня отдали в колледж, и бабушка решила, что так я смогу хотя бы получить образование, устроиться на службу в правительственной структуре и быть полезной для страны. У меня же нет личного счета, как у моих кузин. Любой, кто знаком с семьей Бэнкс Бейли, знает, что я бедна. И что в любой момент я могу пойти по стопам матери и стать танцовщицей в Лас-Вегасе.

— Предупредишь меня, если так поступишь?

— Нет, — твердо ответила она, — я этого не хочу. Я любила свою мать, но я на нее не похожа, хотя некоторые мужчины считают себя вправе вести себя со мной так, как никогда бы не посмели…

— Если бы не твоя мать?

— Да. А у меня ведь даже не было… — проговорилась она.

— Никогда?

— Никогда.

— Что, вообще не…?

— Никогда, ни с кем, — ответила Чейси. — Я только потому тебе это говорю, что мы больше не увидимся и ты не знаешь никого из моих друзей.

— Ну, я не стал бы обсуждать такие вещи с твоими друзьями. Или с врагами. Вообще ни с кем, — заверил ее Дерек.

— Хорошо.

— Но, Чейси, тебе уже за двадцать и… никогда?

— Мне двадцать четыре, и я — девственница. Я не знаю, что такое секс.

— Ты никогда не занималась любовью?

— Все мужчины, с которыми я об этом говорила, использовали выражение «заниматься сексом». Впрочем, неважно. Все равно я не знаю, что это такое.

Он сочувственно покачал головой.

— Мисс Бэнкс Бейли, я надеюсь, вы простите меня за мое вчерашнее поведение, сказал он. — Я выбрал крайне неудачный способ доказать свою точку зрения.

— Какую точку зрения?

— Что я не тот человек, который может выступать в правительстве, чтобы привлечь голоса, и все такое.

— Я думаю, что жонглирование арахисом и то, как ты ловил его ртом, возымело большее действие.