Мой капитан-киборг

Сердце будто тисками сдавило. Я задохнулась, и Курт, воспользовавшись заминкой, выдернул Джи из моих рук и спустил на землю:

– Беги к бабушке, мы с мамой сейчас вернемся.

Я обхватила себя руками, не в силах оторваться от вида убегавшего по дорожке ребенка в сторону летней кухни. Каждый раз как последний.

– Лакиша, – Курт встал так близко, что я вздрогнула и отшатнулась, но он тут же подхватил под руку и потащил вглубь сада.

У меня сперло дыхание, ноги подкосились, а из горла вырвался сиплый стон.

– Прекрати этот концерт! – зашипел зло Курт. – Только стоит попытаться все исправить, ты закатываешь глаза! Хватит!

Я тяжело сглотнула, зажмурившись. Страх сковал ноги и горячей волной несся к сердцу, которое колотилось, будто в последний раз.

Моих денег, что остались у меня после развода, хватило на адвоката, который дал мне возможность посещать дочь, и искусственную почку. Одну. Курт отбил мне обе.

Курт Харрес – прокуор Западного округа. Последний в династии. У его семьи непробиваемая для судейской системы броня. Мой адвокат сделал практически невозможное, потому что по версии высшего общества, которую всем предоставил Курт, я – наркоманка, и почки мне отказали от передозировки наркотиков. И пусть ни одного доказательства этому не было найдено, весь процесс я провалялась под аппаратом искусственного жизнеобеспечения, не в силах ответить за себя.

Но это было давно. Теперь я могла ответить. И физически – тоже. Только Курт об этом не знал. Он продолжал сжимать мое плечо:

– Лакиша… – выдохнул напряженно. – Я места не нахожу. Ты… так изменилась…

Я пялилась на розовый куст, считая тугие маленькие бутоны… Восемь, девять…

– …Не могу не думать о тебе. – Мужчина с шумом втянул воздух: – Позволь помочь. Положим тебя в лучшую клинику, обследуем, может, еще не поздно восстановить вторую почку.

– Поздно.

Нет, не для почки. Для всего остального.

– Ты не знаешь наверняка, – прорычал мужчина. Умолять его вернуть мне ребенка бесполезно. Курт – редкий образец бездушия и бессердечия. Больной ублюдок. – Вернись. Я все исправлю, – продолжал дышать мне в макушку, неприятно шевеля волосы.

Я молчала. За все время нашей с ним страшной истории я не услышала ни одного «мне жаль».

– Мне нужно время.

Время, чтобы заработать еще денег и пустить в ход все, что собрала – доказательства его лжи о моей наркозависимости и свидетельства врачей, которые спасали мне жизнь. Нет, они не признались лично, но я смогла вытащить из баз данных видеозаписи, похороненные в архиве больницы. Бывший муж даже предположить такого не мог. Это дело сотрясет высшие круги судебной власти.

Только руки мужчины вдруг рванулись ко мне, и невероятных усилий стоило не впиться ему в горло ногтями.

– Я не могу ждать, – прохрипел он нетерпеливо мне в ухо, прижимая к себе. – Ты… невыносимо хороша! Восхитительна! Сильная, красивая… моя. Я думаю о тебе день и ночь! О том, что, возможно, трахаешься с кем-то другим…

С губ слетел злой смешок. Волк стал первым мужчиной после Курта, и эта мысль будто подожгла внутри злой огонь. Я расправила плечи и без страха взглянула в глаза бывшего мужа:

– И что, если трахаюсь?

В какой-то момент показалось, он убьет меня. Вернее, попытается. Глаза мужчины сверкнули гневом, челюсти сжались.

– Смелая стала? – тихо процедил он.

Лучше бы кричал и замахивался. Этот его тихий голос пробрался под кожу и противно завибрировал, вызывая приступ тошноты.

– Ты сам говорил – изменилась. Когда тебя едва не убивает когда-то любимый человек, приходится измениться, если жить захочешь, – спокойно говорила я, хорошо понимая – для таких слов Курт глух.

Он и сейчас слушал, но не слышал, шаря злым взглядом по моему лицу, будто отмечая маркером места, куда будет бить. Только замахнись на меня… Я всегда ходила на встречи с видеозаписью. Камера была спрятана в подкожном пирсинге в яремной ложбинке. Видео сразу собиралось на мой хакерский аккаунт, его оттуда не выдрать. Да и бывший вряд ли полагал, что я могу стать настолько умной. Он всегда меня недооценивал.

– Провоцируешь? – отступил Курт. – Мало тебе было, чтобы понять – провоцировать меня опасно?

Несмотря ни на что, я с облегчением выдохнула:

– Спасибо, ты объяснил доходчиво.

– Возвращайся. Тебе нужна дочь, я же вижу – сдыхаешь по ней.

– У меня осталась всего одна почка…

– Я говорил, это не повторится, – он облизал губы, а мне захотелось вытереть свои.

– Много раз…

– Ты же выворачиваешь меня наизнанку! – вдруг рявкнул он и, ухватив за руку, дернул к себе. – Как на тебя можно смотреть спокойно и не ревновать к каждому, кто раздевает взглядом?! По тебе же каждый сохнет! Думаешь, я не видел?! Шлюха…

– Отпусти, – холодно потребовала, глядя в его невменяемые глаза. – Это все больше не твоя забота.

Курт тяжело дышал мне в лицо:

– Ошибаешься, – процедил. – Ты всегда будешь моей. Хочешь побегать – вперед. Только недолго осталось – сама приползешь на коленях. А за каждую ночь с кем-то другим – поплатишься. Я узнаю, будь уверена…

– Ты обещал час, – напомнила я, и он оттолкнул меня так, что еле устояла на ногах.