Мой капитан

— Нет, — сказал Валерий. — Это только так говорят — сыроежка. А вообще это значит, что она под сырой веткой любит сидеть, раньше говорили — под «вешкой». А как тебе под ёлкой? Понравилось?

Петя потёр поколотые руки и сказал:

— Конечно, понравилось. Там грибы растут.

— Ты хочешь, чтоб и в шалаше росли грибы? — засмеялся Валерий. 

Петя ничего не ответил. Он очень любил жареные грибы, и, если бы мама была здесь, они бы давно набрали грибов и пожарили.

Но он знал, что гриб, где ему нравится, там и вылезет, это ведь не клубника «виктория».

— А у вас нет сада? — спросил он.

— Нет. У Таси есть огород. Там огурцы и горошек. Хочешь?

Петя никогда не видел, как растут огурцы, и очень хотел их, даже очень! И зелёного горошка хотел! Он ведь в таких стручочках, и стручки тоже сладкие. Мама покупала.

Мама всегда знала, когда Пете хочется есть и чего именно хочется. А больше никто не знает.

— Нет, — сказал Петя, — спасибо. Я сыт. — И проглотил слюну. И пожалел, что не съел утром манную кашу, хотя и не любил её.

Валерий поглядел на Петю очень внимательно, потом вытащил из-под подушки часы — да, да, настоящие часы! — и приложил их к уху.

— Иди сюда. Видишь длинную стрелку? Ну так вот: не успеет она добежать до коротенькой, как придёт Тася и принесёт нам кефир.

Петя стал смотреть на стрелки, а когда устал и оглянулся, увидел тётю Тасю: она быстро шла от дома и несла в руках два белых стакана.

— Точность — главное в морском деле! — сказал Валерий. Петя был очень рад. Ему тоже нравилась точность; а ещё больше — кефир с сахаром.

ВОЛЧЬЯ НОЖКА

Вот если сказать Нине Игоревне: «Мне хочется построить шалаш». Что она ответит?

Она ответит: «Хочется и расхочется».

А тётя Тася, как услыхала про шалаш, сразу принесла Пете перочинный ножичек — маленький такой, с жёлтой костяной ручкой.

— Режь пока ветки, — сказала она.

— А какие?

— Это уж Валерий знает лучше меня.

— Тащи мне от каждого куста по листочку, — велел Валерий.

Петя притащил.

Один листочек был круглый, с зазубринками и шершавый.

— Это берёза, — оказал Валерий, — её ломать нельзя, она большим деревом станет.

— А разве берёза не белая? — спросил Петя. Он немножечко не поверил Валерию, потому что ведь берёзы белые, а у этого кусточка ствол коричневый.

Валерий, должно быть, понял, — поглядел на Петю и сказал:

— Пётр, премудрый человек, приходи сюда лет через десять — проверишь.

Петя покраснел и подал Валерию второй листок. Этот был гладенький, и рядом с ним на веточке несколько ягод: одни красные, а другие почернели уже.

— О, это волчьи ягоды, — сказал Валерий. — Некоторые глупые ребята их едят. Ты не ел?

Петя не ответил. Он нагнулся и сорвал травинку. Потом спросил:

— А почему это — волчьи? Для волков?

— Нет, — ответил Валерий, — для людей. — Он вытянул шею и сделал большие страшные глаза: — Кто их съест, у того волчья ножка вырастет.

— Какая это — волчья? — шёпотом спросил Петя.

— Обыкновенная, как у волка. Петя не дышал.

— А потом?

— Потом она утаскивает в лес.

— А когда?

— Ночью, конечно. Ну, показывай, какие у тебя там листья!

Петя не стал больше показывать по одному. Он раскрыл ладонь, и Валерий выбрал самый большой круглый лист, понюхал его и дал понюхать Пете.

Петя всё хотел спросить: «Если человек в доме, как же его утащишь? Из дома не утащишь!»

А у листа никакого такого особенного запаха не было, но Валерию он очень понравился.

— Из ольховых веток сделаем шалаш, ладно? — спросил он и весело заглянул Пете в лицо.

— Ладно, —сказал Петя.

Он пошёл и стал ножичком отрезать ветки.

А сам всё смотрел в ту сторону, где за деревьями опускалось солнце.

Оно делалось всё краснее и холоднее и падало, падало очень быстро.

И вот уже трава стала мокрой и холодной, а на небе, на светлом ещё небе, вдруг проступил белый полукруг.

Петя никогда такого не видел, чтобы ещё солнце и уже луна. И не знал, что же это — день или ночь? Тогда он схватил в охапку срезанные ветки, хотя их было не так уж много, и быстро пошёл к даче.

Валерий сидел на кровати и читал.

— А, принёс. Ну, молодец, — сказал он, не глядя на Петю. Он был совсем большой, Валерий, и книжка у него была без картинок.

— А где дядя Боря? — тихо спросил Петя.

— Он, может, и не придёт, — ответил Валерий и отложил книжку. — Темно становится.

— Я пойду домой, — ещё тише сказал Петя.

— Подожди. Тася хочет что-то твоей бабушке передать.— И крикнул: — Тася!

— Сейчас! — сразу же откликнулась тётя Тася из комнаты. Окно осветилось, и вокруг светлого окна воздух стал тёмным.

— Тася, Петя уходит! — опять крикнул Валерий и обернулся к Пете: — А ты, собственно, куда спешишь?

Петя даже сам не знал, куда он спешит, но он очень спешил.

От солнца ни краешка не осталось, и небо там было уже тёмно-синим, а половинка луны из белой стала жёлтой, почти такой же, как освещенное Тасино окно.

Тася вынесла лёгонький столик, поставила его возле Валериной кровати и накрыла белой скатертью. А кругом всё темнело: и кусты, и ветки елей, и трава.

— А когда дядя Борис придёт? — опять спросил Петя.