Мой испорченный рай

— Никогда. — Его темп ускоряется. Пальцы впиваются в мои бедра так сильно, что наверняка останутся синяки. Затем он выходит почти полностью и врезается в меня с такой силой, что у меня подгибаются руки. Я бы впечаталась лицом в окно, если бы не его предплечье на моей груди. Он поднимает меня, и моя спина оказывается вровень с его торсом. Парень прикусывает мое плечо, когда толкается в меня. Невесомая и бескостная, я прижимаюсь к нему.

Свободной рукой он скользит в то место, где мы соединились. Проводит пальцами по влаге, кружит по клитору, и я снова взрываюсь. Когда он все еще твердый внутри меня, я снова распадаюсь на части.

Щелк.

Щелк.

Щелк.

Я моргаю, открывая глаза, и мне требуется минута, чтобы сориентироваться. Я завернута в полотенце на заднем сиденье джипа Матео. После того, как мы трахались, как два человека, переживающие свои последние минуты на земле, он притянул меня в свои объятия и уложил на себя. Тепло его кожи и ровное сердцебиение убаюкали мое измученное и насытившееся тело.

Как я оказалась на сиденье одна, с полотенцем под головой, еще одним на теле и объективом камеры, направленным мне в лицо, я не знаю.

Медленная улыбка растягивает мои губы, когда я проталкиваюсь сквозь последние остатки сна.

Щелк.

— Что ты делаешь?

Парень опускает камеру, и меня встречает его прекрасная улыбка. Она не самая большая, но самая искренняя из всех, что я видела у него.

— Ты выглядишь безжизненно, когда спишь.

Я закрываю лицо руками.

— Как лестно.

Он переплетает свои пальцы с моими, отводя мою руку и беря в свою.

— Может быть, «мирно» — более подходяще слово.

Полотенце, прикрывающее мою наготу, едва ли достаточно велико. Я прижимаю его к себе, когда сажусь. Махровая ткань падает, обнажая одну грудь.

— Упс. — Я быстро поправляю полотенце.

— Ты ведь знаешь, что я уже видел тебя всю, верно? — Его глаза искрятся озорным юмором.

— Надеюсь, ты не заснял меня всю на камеру.

Он откидывает мои длинные, спутанные волосы со лба.

— Нет. — Постукивает себя по виску. — Запер эти изображения здесь. — Его взгляд блуждает по моим обнаженным плечам. И от того, как он скользит по моей коже, у меня пересыхает во рту.

Я облизываю губы.

Матео тянется к переднему сиденью и протягивает мне бутылку воды.

Я делаю жадный глоток.

— Как долго я спала? — Я возвращаю ему бутылку.

— Недолго. — Он пьет из бутылки. Это действие кажется таким интимным, наблюдать, как он прижимает свой рот там, где только что был мой, что просто смешно, учитывая то, что мы делали раньше. — Может быть, минут тридцать.

— Вау, — говорю я, ища свою одежду. — Так неловко. Обычно я не вырубаюсь сразу после секса.

Его усмешка глубокая и пьянящая.

— И кто теперь льстит?

У меня урчит в животе.

Он ухмыляется.

— Голодна?

— Немного.

Матео протягивает мне мою одежду, аккуратно сложенную стопкой.

— Одевайся, и я тебя покормлю. — Он вылезает из джипа, давая мне возможность одеться.

У меня все тело болит, как от плавания с Матео в океане, так и, ну, в основном, от всего, что произошло сразу после этого. И хотя я бы все отдала, чтобы греться в сиянии наших новых… как бы это назвать? Отношений? Теперь, когда я думаю об этом, что секс с Матео означает для нашего взаимодействия в доме? Я больше не могу спать в одной комнате с Грантом. Но у меня нет ощущения, что Матео хочет, чтобы все, что здесь произошло, стало новостью в «Доме Райкер». К тому времени, как надеваю футболку и вылезаю из машины, я понимаю, что нам есть что обсудить.

Матео должен написать путеводитель по всем скрытым жемчужинам Оаху. Я говорю ему об этом, когда он паркуется возле небольшого строения, стоящего на причале у реки. Над открытым окном висит табличка с надписью «Робата».

— Что это за место? — спрашиваю я, почувствовав запах жареного мяса и дыма, поднимающегося из задней части здания.

— Робатаяки. Японское барбекю.

Он приветствует женщину у окна кивком и ошеломляющей улыбкой. При виде его она смущается, и я ее не виню. Хмурый Матео — это горячо. Счастливый Матео может заставить даже пятидесятилетнюю женщину покраснеть и уронить ручку. Я знаю, потому что наблюдаю, как это происходит.

— Что ты хочешь? — спрашивает он меня.

— О, эм… — Я изучаю меню, состоящее из длинного списка продуктов, о которых я никогда не слышала. — Закажи для нас обоих. Я съем все, что угодно.

Парень быстро озвучивает заказ, которого, похоже, хватит, чтобы накормить несколько человек. Когда женщина подсчитывает цену, я достаю из кармана деньги.

Он хватает мою руку и сжимает ее.

— Нет. Я плачу.

— Ты не обя…

— Я заплачу. — Он протягивает женщине несколько купюр. — Не делай это странным.

— Я не делаю это странным. — Понимая, что мы не совсем одни, я прочищаю горло. — Просто потому, что мы… эм…

Мягкое выражение его лица заставляет меня думать, что он точно знает, о чем я говорю, и находит мою нервозность забавной.

— Ты не должен мне еду.

Парень хмурит брови.

— Должен тебе еду? Ты так об этом думаешь? Что я плачу тебе за доброту, которую ты проявила ко мне на заднем сиденье моего джипа, накормив тебя?

Я прикусываю губу, пожимаю плечами, затем отвечаю.